— Холодновато, однако, — многозначительно передернул толстыми плечами полковник.
— Ты мне эти намеки брось, — нахмурился Деркач, — я и так уже сегодня по твоей милости наслушался всяких намеков… даже блевать тянет. Дыши воздухом, пей соки, а иначе в твоем некрологе напишут: «Геройски погиб от цирроза».
Это была шутка, и хотя полковнику она явно не понравилась, он с усилием выдавил из себя улыбку.
— Мне, кстати, тоже есть что рассказать.
— Ну тогда ты и начинай, — решил Деркач, усаживаясь в кресло и лениво зевая.
— Я вам уже докладывал, что лейтенант Тимохин погиб от передозировки героина…
— А помнишь, что я тебе на это ответил? Что надо тщательнее подбирать кадры и не связываться со всякой мразью. Оперативник — и сидит на игле! Тьфу!
— Я это уже понял, — поторопился заверить Зубатов. — Так что за это можете больше не беспокоиться. Но дело в том, что теперь обстоятельства смерти Тимохина расследует МУР.
— Ну и что?
— Да мои ребята нервничают… Следователь, говорят, под них копает.
— Подумаешь, какие неженки, — усмехнулся Деркач. — Ну и дальше что?
— Надо бы его унять, а то ведь так и до греха недалеко.
— Что за следователь?
— Прижогин Леонид Иванович, майор, старший оперуполномоченный.
— Ладно, с этим я разберусь. Все?
— В общем, да.
— Ну тогда слушай внимательно, — несмотря на то, что на участке кроме них никого не было, Деркач заметно сбавил голос — в сумеречной осенней тишине любые звуки разносились далеко по округе. — Готовь своих ребят для нового дела. Есть у меня на примете один стоящий вариант…
Глава 6. «Трудовая биография»
Сотрудников отделения милиции с интеллигентным названием «Аллегорическое» отличала поразительная неопрятность. Следователь Прижогин, который продолжал заниматься делом о смерти лейтенанта Тимохина и убийстве им мелкого наркодилера Уварова, стал в этом отделении частым гостем и все равно не уставал поражаться расхристанному виду милиционеров. Стоптанные, никогда в жизни не чищенные ботинки, мешковатая, не по росту форма, производившая впечатление, что ее владельцев долго и упорно возили в пыли, засаленные, вечно сдвинутые набекрень фуражки и шапки. Проводя по нескольку часов среди местных милицейских «аборигенов», кстати сказать, немилосердно вонявших то перегаром, то потом, Прижогин всерьез начал опасаться, что принесет домой вшей.
Зайдя однажды к начальнику отделения — подполковнику Боярышникову, подавать руку которому было так же неприятно, как опускать ее в помойное ведро, уже затеял было разговор на тему «не отделение, а банда махновцев», но тут заметил на вешалке форменный плащ хозяина кабинета, заляпанный грязью по самые погоны, запнулся на полуслове и безнадежно пожал плечами.
— А вы зачем заходили-то, Леонид Иванович? — угодливо поинтересовался Боярышников, видя, что следователь направляется к двери.
— За носовым платком, — буркнул Прижогин. — Впрочем, не утруждайте себя поисками. Я не сомневаюсь, что в карманах сотрудников вашего отделения можно найти все, что угодно, начиная от использованных презервативов и кончая дохлыми крысами, но только не носовой платок… Черт с вами, не чистите одежду, так хоть оружие не забывайте чистить!
Внешний вид блюстителей правопорядка самым естественным образом сочетался с их манерами и словарным запасом. Расхлябанность, шаркающая походка, кривые ухмылки, непрерывный мат и обращения к задержанным типа «Эй ты, мудило» были здесь такой же нормой, как учтивые поклоны со словами «Честь имею, сударыня» в созданном во времена перестройки обществе потомков российских дворян.
Самое забавное, но единственным щеголем на все отделение оказался именно тот оперативник, в отношении которого у Прижогина имелись наибольшие подозрения — старший лейтенант Швабрин! Правда, галстуками он себя не обременял, но зато ходил в модных куртках и новеньких белых кроссовках.
Машины у Швабрина не было, зато он был собственником двух отличных квартир — в одной жил сам, вторую сдавал внаем. Если происхождение первой квартиры не вызывало сомнений — это была квартира его родителей, то происхождение второй, купленной всего пару лет назад, вызывало множество вопросов. В отличие от своего друга и напарника, лейтенант Тулембеев постоянно ходил в одной и той же кожаной турецкой куртке, зато являлся владельцем новенького джипа «Ниссан», оформленного, правда, на имя отца.