Интуиция подсказывала Леониду Ивановичу, что в этом деле не все так просто и ясно, как это следовало из протоколов задержания, и он решил копнуть поглубже. В протоколе были зафиксированы данные той женщины, из-за которой разгорелся весь этот сыр-бор, и Прижогин решил допросить ее, чтобы узнать все из первых уст.
Стоило Светлане Даниловне Казаковой явиться к нему в кабинет, как следователь сразу понял, что не ошибся. Из-за таких женщин, как Светлана Даниловна, рецидивисты с ментами просто так не дерутся, поскольку они готовы обслуживать и тех, и других. Правда, рецидивистов — за большие деньги, а ментов — за то, чтобы не мешали обслуживать рецидивистов.
Это была рослая брюнетка с пышной грудью, широкими бедрами, тонкой талией и крупными, красивыми ногами. Лицо симпатичное, но какое-то «угасшее», как определил это для себя Прижогин. Усталые злые глаза, обилие косметики, скрывавшей дефекты несвежей кожи, круги под глазами, хрипловато-прокуренный голос — все это производило впечатление повидавшей виды женщины, а ведь Светлане Даниловне не было и двадцати трех!
— Зачем звали, товарищ следователь? — вяло поинтересовалась она, усаживаясь напротив Прижогина.
— Можете называть меня Леонид Иванович, — предложил он, доставая пачку любимого «L&M». — Курите, если хотите.
— Не хочу, бросила, — отмахнулась Светлана.
— И правильно, — буркнул Прижогин, закуривая сам и продолжая искоса наблюдать за молодой женщиной. Неужели все дело лишь в том, что Комса и оперативники спьяну не поделили эту не первой свежести путану? Как бы заставить ее разговориться? — Что вы можете сказать по поводу драки в ресторане «Пномпень» шестнадцатого июля этого года?
— А что вас интересует? — насторожилась Светлана.
— Я хочу узнать от вас, как было дело.
— Да я уж сейчас и не помню…
— Лжете, — холодно заметил Прижогин, устремляя на нее проницательный взгляд. — Скажите лучше — не хотите вспоминать.
— Да, не хочу, — с вызовом откликнулась женщина. — И вообще, если это допрос, то, как говорят в штатовских фильмах, пригласите моего адвоката.
— Светлана Даниловна, — резко меняя тон, улыбнулся Прижогин. — Зачем нам адвокат? Во-первых, я гарантирую — все, что вы мне расскажете, останется между нами — никаких протоколов вести не будем. Во-вторых, у нас не допрос, а беседа. В-третьих, я вижу, как вас что-то гнетет. Я понимаю, что вы разучились доверять сотрудникам органов, поэтому первым сделаю откровенное признание — я веду служебное расследование противоправных действий старшего лейтенанта Швабрина, и мне нужны данные, которые позволили бы уволить его из органов и отдать под суд.
— А — радостно воскликнула Светлана. — Так это вы не из-за «крутого» меня вызвали, а из-за ментов!
— Именно так.
— И вы хотите посадить Швабру…
— Да.
— А как насчет его друга — этого проклятого азиата?
— Все будет зависеть от результатов моего расследования.
— Ха, как бы не так! А вы знаете, что тот же Швабра изувечил одного молодого пацана, прострелив ему обе ноги? Об этом даже по телику показывали.
— Да, знаю. Ну и что вы этим хотите сказать?
— А то, что у вас ни хрена не выйдет. Дайте сигаретку, если не жалко, я действительно решила бросить и своих не имею.
— Пожалуйста, — и Леонид Иванович с готовностью дал женщине прикурить. — Но почему вы так уверены, что у меня ничего не выйдет?
— Да потому, что их всех прикроют ваши же начальники. Позвонят вам и прикажут прекратить расследование, а вы — под козырек: «Так точно, товарищ генерал», — и Светлана порывисто поднесла руку к виску, демонстрируя служебное рвение Леонида Ивановича. — Что, скажете, не так?
— И вы даже знаете, кто их прикрывает? — хмыкнув, осторожно поинтересовался Прижогин, впрочем, без особой надежды на ответ.
— Ну, на самом верху, конечно, не знаю, — выдохнула женщина, — но одного такого деятеля сама видела. Они же меня к нему и привозили.
— Зачем?
— А то вы не догадываетесь! — насмешливо прищурилась Светлана.