— И чего она хотела — лесбиянских услуг?
— Вы знаете, я тоже ее об этом спросила, но она как-то сразу начала юлить. То есть сначала вроде бы сказала «да», а потом заявила, что хочет сделать мужу подарок и заняться любовью втроем. Еще через минуту передумала и сказала, что девушка нужна не ей, а соседу. Короче, мне надоел весь этот сыр-бор, и я сказала так — таксу знаете, девушка приедет, а дальше сами разбирайтесь.
— А почему вы так хорошо запомнили этот разговор? — поинтересовался Прижогин. — Ведь прошло уже свыше четырех дней, а работа у вас, как я понимаю, весьма интенсивная…
— У меня прекрасная память, склерозом не страдаю, — не растерялась диспетчерша, — да и вообще я девушка сообразительная. Ведь это вы разговаривали со мной вчера по телефону, когда я дозвонилась до того номера?
Прижогину не хотелось развивать эту тему и, разумеется, не из опасения столкнуться с требованием «оплаты за предоставленные услуги». Он просто подумал о том, что эта решительная мадам может начать собственные поиски госпожи Куприяновой. Только такого рода конкурентов ему еще не хватало! К счастью, в разговор вмешался участковый, пригласивший их перейти в его кабинет, чтобы составить и подписать протокол опознания.
Глава 14. Компромат
— Forza, ragazzo, forza!
— Я уж и так стараюсь, как могу, — задыхаясь, пробормотал Ястребов, сотрясая раскинувшуюся под ним женщину яростными толчками. Вот чертова развратница — он с трудом вскинул голову, бросив быстрый взгляд на настольные часы — уж полчаса трахаются, а она все никак не угомонится! Скорей бы, наконец, закончились эти затянувшиеся «скачки», чтобы можно было спокойно покурить и побеседовать.
Глаза женщины были полуприкрыты ресницами, лицо пылало, влажные от пота волосы разметались по подушке, но крепкие бедра неустанно подбрасывали журналиста вверх, заставляя его напрягать последние силы, чтобы самым позорным образом не слететь с постели.
— Ах, апсога, саго mio, апсога! — простонала она.
«Еще хочет, — мысленно перевел Ястребов. — Совсем заездила, дьяволица! Ну же, черт бы тебя побрал, кончай скорее!» — и он удвоил усилия.
Через какое-то время женщина издала восторженный вопль, выгнулась и замерла, а затем резко приподнялась, притянула его к себе и стала душить быстрыми поцелуями.
— Молодец, малыш, все было просто чудесно!
— Надеюсь, — прохрипел Ястребов, мягко отстраняясь и протягивая руку за пачкой легкого «Мальборо». — Давай, наконец, покурим и допьем шампанское.
— Давай, — охотно согласилась она, принимая сигарету из его рук. — А ты чего усмехаешься?
— Да тут пришла в голову мысль… — они закурили, после чего Ястребов продолжил: — Как же я ошибался! Раньше мне казалось, что в журналистской работе собирать материал через постель — самое милое дело, а оказывается — нет, тяжело.
— У нас, журналистов, вообще работа тяжелая, — усмехнулась дама, которую звали Аглая. Она писала для «левых» газет, что отнюдь не мешало ей «дружить» с представителями либеральной прессы. — Как говорится, не дай Бог…
— Нет, я не это имел в виду, — поправился Ястребов, который был не слишком высокого мнения об уме своей партнерши, хотя как женщина она ему очень нравилась. — И вообще меня всегда забавляет, когда представители творческих профессий жалуются на свою тяжелую работу. Самая тяжелая работа — это у грузчиков.
— Я имела в виду не физически, а морально…
— А моральную тяжесть выдумали бездельники.
— Ну, тебя не переспоришь, — отмахнулась Аглая, делая глоток из своего бокала.
— Так ты это признавай не в постели, а на страницах своей любимой «Правды-5», — ехидно заметил Михаил и осторожно прикрыл лежащую рядом с ним женщину одеялом.
— Ты что делаешь? — удивилась она. — Тебе не нравятся мои груди?
— Не в том дело, груди у тебя восхитительные… Просто женщины, как и преступления, интересны до тех пор, пока они не раскрыты. Но если первым загадочность придает одежда, то вторым — мотив. Голые женщины, как и очевидные по своему мотиву преступления, лишены пикантности.
— Чего-то я не врубаюсь в твои рассуждения…
— Ничего странного — есть такие темы, на которые проще рассуждать самому, чем вникать в рассуждения других.
— Я не о том. Ты мне лучше не о пикантности, а о порочности какую-нибудь умную мысль выдай.
— Я буду рассказывать тебе о порочности? — засмеялся Ястребов. — Да по сравнению с тобой я невинен, как ягненок. Впрочем, если тебе для очередной статьи нужны умные мысли — то пожалуйста. Каждый из нас к чему-то предопределен — одни к пороку, другие — к добродетели. Я вот тут думал: преступники — это особый тип людей, генетически предрасположенных к совершению преступлений, или же, при соответствующем стечении обстоятельств, преступником может стать каждый?