— Ну и что надумал?
— В конечном счете иногда преступление бывает просто неизбежно. Например, когда человек, предрасположенный к преступлению, попадает в ситуацию, когда бывает трудно не нарушить закон. Кстати, мадам, извиняюсь за нескромный вопрос, а над чем вы сейчас работаете, в свободное, так сказать, от занятий любовью время?
— Ага, заинтересовался! — торжествующе улыбнулась Аглая. — Подожди, сейчас я тебе покажу один замечательный порнофильм, — и она, порывисто отбросив одеяло, вскочила с постели.
— Может, в другой раз? — нерешительно спросил Ястребов, опасаясь того, что женщина снова хочет его возбудить, хотя он еще не отошел от предыдущего «заезда». Тем не менее, журналист с удовольствием рассматривал пышные белые ягодицы Аглаи, склонившейся над видеомагнитофоном.
— Смотри и любуйся, — отвечала она, бросаясь обратно на постель и подбираясь поближе к Михаилу. Тот вздохнул, позволив ей пристроить голову на свое плечо, после чего с любопытством посмотрел на экран.
Да, любоваться было на что! Действие сразу началось с крупного плана — юные девичьи губки с застенчивым сладострастием обхватывали могучий мужской член, а розовый язычок скользил по нему, как по сливочному мороженому. Затем камера переместилась вверх, поймав лицо обладателя столь солидной «мужской гордости», млевшего от удовольствия.
— Вот это да! — воскликнул Ястребов и, отстранив от себя Аглаю, придвинулся поближе к экрану. — Никогда бы не подумал… Ну, точно, это же он и есть! О черт, ну и богатая же у него биография! Оказывается, он даже был звездой порно…
— Ты его узнал?
— Еще бы не узнать, если он только вчера давал интервью по телевизору. Нет, ну каков фрукт, а? Это его порочность ты собралась клеймить в своей будущей статье?
— Можно сказать и так, хотя речь там пойдет не только о нем.
— А где ты взяла эту кассету?
— Этого я тебе сказать не могу.
— Ну тогда хоть одолжи или дай переписать.
— Зачем?
— А вот этого я тебе сказать не могу…
Человека, который так лихо управлялся с женщинами — на экране тем временем появилась и вторая, — звали Владимир Николаевич Митрозоров. Ястребов уже давно следил за похождениями этого оригинального авантюриста, хотя до сих пор не подозревал о наличии у него еще и таких «талантов». Смутное время обязательно порождает множество проходимцев — этим оно интересно и… отвратительно.
Владимир Митрозоров родился в обычной семье — отец военнослужащий, мать домохозяйка. Отслужил в армии, потом пытался поступить на юридический факультет МГУ, но не прошел по конкурсу. Работал грузчиком, затем в авторемонтной мастерской, пивном баре и даже пел в церковном хоре. У него был не только член выдающийся, но и голос неплохой. Через какое-то время он устроился на телевидение и стал делать яркие криминальные репортажи, обличавшие тогдашнюю коммунистическую власть. При этом он явно дружил с высшими чинами из силовых структур — возможно, был стукачом КГБ или МВД. В девяносто втором году Митрозоров вступил в партию одного знаменитого сына юриста и вскоре стал одним из его доверенных лиц. В настоящее время он заседал в Государственной Думе и даже исполнял обязанности председателя одного из подкомитетов. Во вчерашнем телеинтервью Митрозоров говорил о геополитических интересах России и предлагал свое решение чеченской проблемы — переселить всех чеченцев в Турцию и дело с концом.
Но главное было в другом. После той пресловутой пресс-конференции, на которой Ястребов задавал вопросы по поводу бесчинств полковника Зубатова, он случайно увидел, как выходивший из здания мэрии Никодим Трофимович Деркач столкнулся по пути с невесть откуда взявшимся Митрозоровым и приветливо поздоровался с ним за руку.
Порнографической записи, на которую он сейчас любовался, было, судя по всему, года четыре. Возможно, Митрозоров уже и сам о ней забыл… А что, если отправиться вместе с ней к нему и путем легкого шантажа попытаться разузнать что-нибудь интересное — например, почему замначальника ГУВД Деркач так упорно защищает одного из начальников УВД?
— Ну так что насчет кассеты? — очнулся от задумчивости Ястребов, почувствовав, как ловкие пальчики придвинувшейся к нему Аглаи начинают щекотать его собственное «мужское достоинство».
— После переговорим, — тоном пушкинского Дон Гуана выдохнула его темпераментная возлюбленная.