— Ну, зачем, не надо такой терминологии, — Гриневу было явно не по себе. — В конце концов, я уже убедился, что вы человек порядочный и вам можно доверять…
— Ну так рассказывайте, — поторопил Прижогин. — Вы и так меня здорово подставили! Если бы вы перезвонили мне сразу после звонка вашей дамы, то многих неприятностей удалось бы избежать.
— Так это из-за меня вас ранило? — хмуро поинтересовался Гринев, кивая на забинтованные руки следователя.
— Одна из причин, — кивнул Прижогин, пытаясь закурить.
Ну, тогда задавайте вопросы. Вам так много известно, что я даже не знаю — смогу ли рассказать что-нибудь новое?
— Это мадам Куприянова заказала убийство своего мужа абоненту пейджера номер 13899?
— Нет, что вы! — потрясенно воскликнул Гринев. — Все было совсем иначе. Ее мужу постоянно угрожали какие-то бандиты, а сразу после убийства они позвонили снова и…
Глава 20. Конец света
На этот раз интервью брал не он, интервью брали у него. Сидя в студии, Николай Дорошенко медленным, профессорским жестом поправлял свои тонкие металлические очки, снисходительно беседуя с ведущим программы «Истина момента» — круглолицым, упитанным господином с физиономией вечно удивленного мальчика. «Колобок», как мысленно прозвал его Дорошенко, постоянно пыжился задавать глубокомысленные вопросы, и он охотно ему в этом способствовал, пускаясь философствовать на самые отвлеченные темы. В один из таких моментов разговор зашел о конце света.
— Какого вы мнения об этой теории? — поинтересовался ведущий, старательно изобразив внимание.
— Ну, с одной стороны, теория конца света представляется вполне логичной — с точки зрения здравого смысла, разумеется, — привычно «мекая» и делая долгие паузы, заговорил Дорошенко. — Действительно, если у всего есть начало, значит, должен быть и конец. Но, с другой стороны, эта теория стала предметом самых недобросовестных спекуляций, а то и просто выражением низменных черт человеческой натуры.
— Что вы имеете в виду?
— Понимаете, каждый имеет право на заблуждения и предрассудки, особенно в том, что касается его собственной смерти. Кто-то боится умереть от рака, кто-то — от кирпича на голову… Кстати, этим кирпичом может быть и метеорит, мало ли их падает… Самое страшное состоит в том, что все мы обязательно умрем, но никто, кроме самоубийц, не знает, какой именно смертью…
— Это действительно ужасно, — успел вставить ведущий.
— Помните, один писатель как-то заметил, что на похоронах люди не только скорбят, но и втайне радуются — «хорошо, что умер другой, хорошо, что не я!» Ведь в чем состоит трагизм смерти, почему нам так обидно и не хочется умирать? Я поразмыслил над этим вопросом и пришел к такому выводу — да потому, что ужасно хочется посмотреть: что же будет дальше? Мы исчезнем, так и не узнав этого, но другие-то останутся и будут по-прежнему наслаждаться жизнью. Для людей определенного, я бы сказал, тоталитарного склада ума, такое положение дел представляется невыносимым. И тут им на помощь приходит теория о конце света. Если со своей смертью они не могут примириться, то всеобщая гибель кажется им вполне приемлемой. Ничего и никого не останется, и никто не придет, как сказано у Экклезиаста, «посмотреть, что будет после». Поэтому они с такой, я бы сказал, затаенной радостью и вещают о скором конце света.
— Любопытно. Тогда, если позволите, я задам один страшный вопрос, раз уж у нас с вами пошел такой откровенный разговор, — выдал свою любимую присказку ведущий.
— Пожалуйста.
— А вы сами не боитесь смерти?
— Знаете, нет. — и Дорошенко уверенно покачал головой. — Я тут недавно читал одно американское исследование под названием Anxiety of Death, так вот, оказывается, в той же Америке смерти в основном боятся представители малоимущих классов, эмигранты и цветные. А преуспевающие американцы об этом почти не задумываются.
— Деньги делают, поэтому и времени не остается?
— Возможно, вы правы.
— Но мы все-таки живем не в Америке. Неужели у вас да же нет охраны? Или, может быть, вы оставили ее где-то снаружи студии?
— У меня есть шофер, который одновременно выполняет функции телохранителя, — объяснил Дорошенко. — И мне этого вполне хватает. Да и вообще, недавно наш президент снял охрану даже с вице-премьеров, так зачем иметь охрану мне, который всего-навсего берет у них интервью? Мне кажется, это будет по меньшей мере нескромно…
— Благодарю за откровенные ответы.