— А что я с этим листком должен сделать?
— Сохрани пока у себя, а то здесь потеряется… Выйду из больницы, заберу.
— Прочитать-то хоть можно?
— Читай, — со вздохом разрешил полковник.
Гринев с любопытством разгладил листок.
«Всю жизнь я мечтал найти эликсир бессмертия. Хотел выучиться на медика, крупного ученого и до своего последнего дня работать в лаборатории — а вдруг что-нибудь да получится! Но ни хрена это у меня не вышло — и медиком не стал, и всю жизнь занимался какой-то хреновиной. Впрочем, литература — это тоже своего рода способ властвовать над смертью, но лишь в воображении. В этом отношении своей обманчивостью она ничем не уступает религии. А вот медицина и наука могут все!
Эх, если бы все эти бешеные деньги, которые человечество тратит на оружие, космос, автомобили, роскошь и всякую прочую ерунду, пустить на всемирные медицинские исследования, у которых была бы только одна цель — сделать человека бессмертным или хоть настолько долгоживущим, чтобы умирал, лишь когда сам того захочет! Я абсолютно уверен, что рано или поздно ученые бы что-нибудь придумали.
Только при этом надо обязательно дать укорот попам, которые считают, что лишь у церкви должна быть монополия на бессмертие. Ишь, гады, даже клонирование пытаются запретить, а ведь это — один из шагов в поисках бессмертия!»
— Интересно, — пробормотал Гринев и поднял глаза на полковника. — Нет, серьезно, очень даже интересно.
— Слышь, Серега, ты в Бога веришь?
— Смотря в какого.
— То есть?
— Понимаете, Гавриил Петрович, я долго над этим размышлял и пришел к выводу, что у каждого свой Бог, точнее, свои представления о Боге. Послушаешь некоторых православных фанатиков, и создается впечатление, что их Бог — это злобный, мелочный и тоталитарный субъект, у которого нет других забот, как только следить за тем, соблюдают ли посты его «подданные» и не забывают ли креститься перед едой. Честно говоря, я предпочел бы иное представление о Боге — например, как о веселом, добродушном и снисходительном либерале, которому нет дела до того, что вы едите или с кем живете, главное для него — это порядочные вы люди или мерзавцы. Согласитесь, что верить в такого Бога одно удовольствие.
— Не знаю, я — крещеный, а потому для меня Бог есть Бог, а все эти твои выдумки — чушь. Я даже на Храм Христа Спасителя жертвовал…
— Знаю, вы мне говорили, — кивнул Гринев. — А помните, что я вам тогда сказал? Что тот же мэр, вместо того чтобы вбухивать туда гигантские деньги, лучше бы навел элементарный порядок в милиции, чтобы она не избивала, а защищала граждан! Но наводить порядок — это нудная и рутинная работа, зато соорудить Храм — это прославиться на века!
— В милиции не все такие.
— Вас это утешает? Даже вы — полковник, лауреат премии МВД за лучший детективный роман, которому эту премию вручал сам министр да еще признавался, что является вашим поклонником, — не застрахованы от произвола. Что уж говорить о других, обо мне, в частности… Никто не застрахован!
Гринев заметил, что Донецкий утомленно прикрыл веки, и пожалел о том, что не удержался и затронул эту болезненную тему.
— Ладно, Гавриил Петрович, не буду вас больше утомлять, — заявил он, вставая с места. — Поправляйтесь. Читатели уже рыщут по лоткам и нетерпеливо ждут ваших новых романов.
Донецкий слабо улыбнулся и, не открывая глаз, вяло махнул рукой.
Глава 22. Самсон и Далила
Когда в районное отделение по борьбе с организованной преступностью явилась крутобедрая и полногрудая молодая женщина, это произвело там такое же впечатление, как если бы в конюшню, где содержались одни жеребцы, ввели кобылицу. Руоповцы весело переглядывались и глумливо улыбались.
Однако женщина, выглядевшая очень встревоженной, не обращала на это внимания и настойчиво требовала проводить ее к начальнику. Наконец, она оказалась в кабинете, где сидел широкоплечий мужчина лет сорока, гладко выбритый, с короткой стрижкой и стальным взглядом. На нем была камуфляжная форма с погонами майора.
— Что у вас случилось? — холодно осведомился он, глубоким, хорошо поставленным голосом.
Светлана Казакова глубоко вздохнула и полезла в сумочку за сигаретами.
— Потом покурите, сначала рассказывайте, — без тени улыбки заявил майор. — Я не переношу табачного дыма.
— Но я очень волнуюсь!
— Могу предложить воды, — и майор кивнул на граненый графин.
— Сами пейте свою воду, — отмахнулась Светлана, — а мне бы чего покрепче… Ну, ладно, слушайте. Тут позавчера убили одного телевизионного деятеля — Дорошенко его фамилия… Ну, вы его знаете?