Макс Иванович говорил с Вебером минут десять — сухо, односложно, без эмоций, отвечая на вопросы короткими «да» или «нет». Лицо его выражало глубокую скорбь и озабоченность — кожа на скулах натянулась, образовав горькие складки у губ, под глазами явственно выступили темные, похожие на бурдюки с вином мешки.
«Такие вещи сообщать нелегко, — посочувствовал ему Климов.
— Особенно родным или близким людям».
— В среду, — сказал Макс Иванович, очевидно сообщая о дне похорон. — Я пришлю за тобой в аэропорт машину. Всего доброго, Курт. До встречи!
— Он прилетит на похороны? — спросил Климов.
— Да. И у вас будет возможность с ним побеседовать.
«А ты, Макс Иванович, малый не промах: заранее подсовываешь мне человечка, у которого, по всей вероятности, достаточно крепкое алиби».
— Спасибо. — Климов удовлетворенно кивнул, откинулся на спинку кресла. — Я думаю, Вебер тут ни при чем.
— Вы правильно думаете. У Курта прекрасная квартирка в Москве, там он с Краевой и встречался, так что катить за город, где к тому же можно было нарваться на мужа… не вижу смысла.
— И все-таки это случилось, — угрюмо проговорил Климов. — Кто мог заменить Вебера?
— Я мог бы вам назвать несколько фамилий, но… — Макс Иванович доверительно, точно сообщая некую тайну, качнулся вперед. — Представьте: человек ни в чем не виноват, а слух поползет, за версту впереди него, ему потом не отмыться…
— Макс Иванович, Турусов в ночь перед убийством дома не ночевал… Как по-вашему, у кого он мог быть в гостях?
— Чтобы ответить на ваш вопрос, необходимо хорошо знать человека. А мы виделись всего два раза — на его свадьбе и его пятидесятилетии. И, как вы понимаете, дружеских бесед не вели — не до меня ему было.
Минут через двадцать после серии обтекаемых вопросов и столь же обтекаемых ответов Климов, сообразив, что напрасно теряет время, задал вопрос, который к делу в общем-то никакого отношения не имел, но который пришел ему в голову, когда он, бросив взгляд на книжные полки, увидел несколько видеокассет.
— Макс Иванович сейчас принято особые торжества снимать на видео. У вас пленочка случайно не сохранилась?
И попал в цель. Макс Иванович нехотя встал, взял с полки и протянул Климову кассету.
— Это пятидесятилетие именинника, ну и, естественно, триумф его жены.
— Кто снимал?
— Наш фотограф Борис Ефимович Грибовский.
«Это уже кое-что».
— При первом удобном случае верну. — Климов изобразил дружескую улыбку, пожал редактору руку и, не забыв воткнуть за обшивку кресла булавку с пластмассовым наконечником — микропередатчик, вышел из кабинета.
По дороге домой Климов заехал в агентство «Лучник». Скоков и его мозговой центр — Красин, Родин, Волынский и Яша Колберг — обсуждали какую-то проблему, связанную с бесследно исчезнувшим из страны известным банкиром.
— Их отстреливать надо, а не искать, — сказал Климов, присаживаясь к столу. — Чаем угостите?
— Если скажешь, зачем пожаловал, — улыбнулся Скоков.
— На работу к вам наниматься.
Лицо Скокова окаменело.
— Ты что, серьезно?
— Не знаю. — Климов плеснул себе в стакан чаю. — Бывший следователь по особо важным делам, а ныне заключенный Можейко, которого я отлавливал несколько лет, прислал на имя зам. начальника МУРа телегу, в которой доверительно сообщил, что вор в законе Сидоров по кличке Тойота, приговоренный к пожизненному заключению, бежал при перевозке из зала суда в «Бутырку» не без моей помощи. Панкратов вызвал меня и спросил: не беспочвенное ли это заявление. Я ничего не ответил, но посмотрел на него так, что он выгнал меня в отпуск до, так сказать, проверки этой фальшивки.
— И все?
— А разве этого мало?
— Успокойся. Твой зам Смородкин связался со мной, а я — с Егоровым из ФСБ, который сейчас занимается преступностью в правоохранительных органах. А Егоров тебя в обиду не даст.
Климов охнул и приложил ладонь к сердцу.
— А кроме чая у вас ничего нет?
— Кефир. — Скоков посмотрел на Родина, затем перевел взгляд на Красина и, сообразив, что его не поймут — слишком велика была радость Климова, — распорядился: — Яша, налей отпускнику сто пятьдесят.
Яша испытывал к Климову явную симпатию, поэтому с удовольствием выполнил приказание, да еще по собственной инициативе сварганил приличную закуску — бутерброд с ветчиной.
— Еще одна просьба, — сказал Климов, закусив. — Одолжите мне на несколько дней Колберга.
— Зачем? — резко спросил Скоков.
— Ремонт в квартире задумал, а одному как-то несподручно.