Широков моментально смекнул, в чем дело, и дал согласие — больно уж унизительно было для него, бывшего секретаря Союза художников, торговать на улице собственными картинками. Колесо завертелось. Теперь Игнат Павлович безвылазно сидел на даче и рисовал — блаженствовал, — а Гриша реализовывал продукцию и получал новые заказы. Так возникло это странное на первый взгляд сотрудничество, союз, который местные жители (от соседских глаз нигде не спрячешься — ни в городе, ни в деревне), в том числе и Турусов, знакомый с Широковым еще по Москве, и оперуполномоченный лейтенант Грошев, искренне обрадовавшийся, что его подопечный Гриша Шмаков наконец-то образумился и встал на путь исправления, окрестили «союзом серпа и молота». Правда, не все. Те, которые почувствовали в объединившейся парочке конкурентов, мгновенно выдали на-гора частушку: «Слева молот, справа серп, это наш советский герб, хочешь жни, а хочешь куй, все равно получишь х..!»
Вспомнив частушку, Грошев улыбнулся и толкнул калитку. Взору открылась двухэтажная, с большой верандой и витиеватым балкончиком дача. По узкой, петляющей в зарослях кустов тропинке он прошел к дому, который вблизи выглядел довольно-таки плачевно: фундамент осел, нижние бревна растрескались и покрылись плесенью, ступеньки крыльца покосились и сгнили, краска на оконных рамах облупилась. «Ремонтика требует дачка, причем, капитального», — подумал Грошев, поднимаясь на веранду.
— Дома кто есть?
Ему никто не ответил. Он приоткрыл дверь и вошел в комнату. В глаза бросились развешанные по стенам картины — лирические лесные пейзажики, а затем и сам хозяин, мирно похрапывающий на широкой тахте.
— Здравствуйте, Игнат Павлович! — сказал Грошев, на всякий случай повысив голос.
Широков с трудом оторвал от подушки голову. Взгляд мутный, невидящий.
— Вы кто?
— Оперуполномоченный лейтенант Грошев.
— И что вам нужно?
— Хочу задать несколько вопросов.
Широков с трудом сел, подошел к столу и, открыв банку пива, не отрываясь выпил.
— Извините, что не предложил… Желаете? — Он направился к стоящему в углу комнаты холодильнику.
— Спасибо. Я в норме.
— А я с похмелья.
— А по какому поводу выпили? Да еще так крепко?
— Это ваш первый вопрос?
Грошев утвердительно кивнул.
— Да вы садитесь, — предложил Широков, сел сам и, приложившись к банке, процитировал: «Для пьянства много есть причин: мороз, охота, новый чин и просто пьянство без причин».
— Причина у вас была, — не согласился Грошев. — И довольно уважительная — друг повесился. — Подумал и задал явно провокационный вопрос: — Почему вы об этом не сообщили в милицию?
Широков сразу как-то сгорбился, опустил глаза и долго рассматривал давно не крашенные половицы.
— Испугались? — помог Грошев.
— Не фантазируйте, лейтенант, — сказал Широков отвердевшим голосом. — Когда я подошел к его даче, вы были уже там, а что там произошло, мне рассказали соседи, которые вошли в дом вместе с вами и которых вы сразу же выставили обратно.
— Лжете! — сказал Грошев. — Все было так, но в обратной последовательности. Когда мы подъехали к даче, вы были уже там, вернее — еще там, а заслышав шум машины, испугались и смотались через соседний участок, который принадлежал Федорову Павлу Ильичу, вышли на параллельную улицу, свернули направо, еще раз направо и… столкнулись с соседями, которые поведали вам о том, чему вы были свидетель.
Широков тяжко вздохнул, дрожащими пальцами достал из пачки сигарету, закурил и печально, как попавшийся в капкан зверек, уже уставший бороться за свободу, посмотрел в окно, за которым тихо шелестели листьями яблоневые деревья.
— Не отпирайтесь, Игнат Павлович, — почувствовав момент истины, продолжал гнуть свое Грошев. — Вас видел сосед, когда вы пробирались через его участок.
— Допустим, — резко проговорил Широков, пристукнув узкой ладонью по столешнице. — Допустим, что она — моя любовница. Что дальше?
— А ничего, — радостно улыбнулся Грошев. — Сейчас официально запротоколируем ваши показания, выпьем по соточке за упокой души вашей подруги, и я вас покину.
— А если я откажусь?
— Выпить?
— Подписать ваши бумаги.
— Игнат Павлович, — с ласковой участливостью проговорил Грошев, — не заставляйте меня прибегать к крайним мерам… Я ведь могу арестовать вас за соучастие в убийстве — вы ничего не сделали, чтобы предотвратить его, вы его спровоцировали, поместить на месячишко в следственный изолятор и… Сладко вам будет в одной камере с бандитами сидеть, баланду хлебать, спать рядом с парашей?