Через полчаса Широков подписал протокол, проводил Грошева до калитки и, прощаясь, сказал:
— Что она моя любовница, не отрицаю, а все остальное… — Он устало махнул рукой, повернулся, но Грошев остановил его, задав неожиданный вопрос:
— Игнат Павлович, а вы не можете представить, что, кроме вас, она еще кого-то одаривала своей страстью?
— Теперь это факт, — проворчал Широков, зло сплюнул и пошел в дом.
— Поздравляю, — сказал Климов, выслушав Грошева. — Одним висяком на вашей шее меньше. Закрыли дело?
— Закроют, — вздохнул Грошев. — Несмотря на то, что в нем есть парочка крупных проколов… Первый — любовник: мы его так и нашли. Второй прокол — более существенный: на одном из фужеров, которые находились в спальне Краевой, я обнаружил отпечатки пальцев Ольги Сергеевны Турусовой.
— А каким образом ты выяснил, что это именно ее пальчики?
— Сравнил с пальчиками на стакане, из которого она пила кофе во время нашей с ней беседы.
— А повод? Что тебя подтолкнуло к этому?
— Она — единственная наследница, — смутился Грошев. — Правда, это ваша мысль, но мне она показалась…
«Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет».
— И что теперь собираешься делать?
— Рюмин послал ей повестку.
«И если она не заговорит, — продолжил его мысль Климов, — то он пойдет на крайние меры — задержит по подозрению и бросит в камеру. И там девочка сломается…»
— На какое число?
— Десятое.
— Правильное решение. — Климов встал. — Если удастся из нее чего-нибудь путное выжать, позвони мне, лейтенант.
— Обязательно полковник.
— Будь здоров!
— И вам всего доброго!
«Идиллия, — подумал Климов, остановившись на пороге кухни.
— Пылающий камин, прекрасная женщина, роскошно накрытый стол. На двоих». Он ущипнул себя за ухо — не сон ли, широко улыбнулся и сказал:
— Мне показалось, что я в кино.
— А мы с вами актеры, которым предстоит сыграть любовную сцену, — продолжила Ольга Сергеевна. — Так?
— Можно попробовать, — сказал Климов. — В школе я занимался в кружке художественной самодеятельности.
— А я в школе первый раз влюбилась. — Ольга Сергеевна покинула кресло, зажгла газовую плиту, поставила на огонь сковородку.
— Вы жареную кефаль любите?
— Не пробовал.
— Пальчики оближете! А сейчас снимайте вашу кожаную куртку и топайте в ванную…
— Сначала я схожу в сарай и принесу дров. Мне хочется посидеть у огня, — сказал Климов, оправдываясь. — Не возражаете?
— Топите хоть с утра, — благосклонно кивнула Ольга Сергеевна.
Через полчаса они сидели за столом, ужинали, запивая рыбу белым сухим вином, и мирно беседовали. Разговор перескакивал с пятого на десятое, и сторонний наблюдатель наверняка бы подумал, что перед ним супружеская пара — муж, вернувшийся из командировки, и жена, ревниво прикидывающая, давно ли благоверный погуливает на стороне. На самом деле все было гораздо сложнее: и Климов, и Турусова вели разведку словом, пытаясь проникнуть в душу собеседника и понять, что стоит за вроде бы ничего не значащими фразами.
— С телефоном получилось? — спросила Ольга Сергеевна.
— Получилось, — хмыкнул Климов. — Впервые, чтобы добиться результата, использовал свое служебное положение, сказал начальнику телефонного узла, что Турусов отправился на тот свет не добровольно, а с чьей-то помощью, поэтому для расследования мне необходима связь. — Он сделал паузу и внимательно посмотрел на собеседницу, но на ее сосредоточенном лице не дрогнул ни один мускул. — А чтобы все было шито-крыто, приложил ваше заявление.
— Но это же явная…
— Ложь? — договорил Климов, и губы его сложились в жесткую усмешечку. — Ваш брат чем-нибудь болел?
— Ишемическая болезнь сердца. Он задыхался от быстрой ходьбы, при резкой смене давления и, естественно, от всякого рода неприятностей.
— Вот этим, я так думаю, Краева и воспользовалась, изменяя ему направо и налево…
— Вы хотите сказать…
— Да, она мечтала загнать его в гроб, но ошиблась, не сообразила, что художники — народ эмоциональный, и дело может закончиться не разводом, в результате которого она оттяпала бы половину состояния вашего брата, а выстрелом. Так что я не кривил душой, когда говорил вашему начальнику телефонного узла, что это не бытовая драма, а хорошо срежиссированное убийство.
— Простите, Климов, я не хотела вас обидеть.
— Ничего, я привык. — Климов доел рыбу, вытер салфеткой губы и, отодвинув тарелку, сказал: — Завтра менты оборудуют вашу дачу сигнализацией.