— Ни-че-го.
Лица присутствующих удивленно вытянулись, обратились к Скокову — что скажет. Скоков думал недолго.
— Раз так, — произнес он, с усмешкой взирая на Климова, — садись в мое кресло и командуй.
— Попробую. — Климов широким жестом пригласил всех в кабинет, занял место Скокова и принял позу роденовского мыслителя.
— Господа, я нахожусь в отпуске, следовательно, в данный момент я — никто, а слово мое — ничто. Вы же — официально зарегистрированная организация, с мнением которой вынуждены считаться даже правоохранительные органы, поэтому… — Он качнулся в сторону Родина. — Александр Григорьевич, смотайся к бодливому бычку по кличке Рюмин и поставь его в известность, что Турусова обратилась к вам за помощью. И ненавязчиво, дружески объясни, что если вы докажете ее невиновность, а вы это докажете, то у него будут крупные неприятности. Короче — припугни. А то он сдуру действительно может гражданку арестовать.
— Все?
— Это только прелюдия, — сказал Климов, охладив собеседника невидящим взглядом. — Сказка впереди… Чтобы вы не подумали, что я потерял ориентацию, предлагаю рассмотреть и версию Колберга… Он считает, что помочь Турусову нажать на курок могла и наша клиентка: в случае смерти брата она получила бы все, тогда как Краева — только дачу с барахлом. Стоящая версия или…
— Преждевременная, — сказал Скоков. — Что Турусов после выстрела удавится, не мог знать даже сам господь Бог.
— Верно, — согласился Яша. — Но то, что за убийство жены Турусов получил бы, как минимум, пятерку, Ольга Сергеевна прекрасно знала. Как знала и то, что тюрьма для него — смерть.
— Ты слишком категоричен.
— Я высказал свое мнение, — проворчал Яша. — Имею право?
— Имеешь. — Климов перевел взгляд на Красина. — Виктор Андреевич, зайди в психоневрологический диспансер Октябрьского района и побеседуй с Зоей Михайловной Монблан. Турусова и Краева — ее пациентки, поэтому из нее можно кое-что выудить. Вопросы есть?
— Чем сам займешься? — спросил Скоков.
— Мы с Яшкой смотаемся на похороны. Если этот спектакль с продолжением, то посмотрим второй акт — явление Христа народу.
— Надеешься встретить любовника Краевой?
— Я думаю, он обязательно придет.
— Если дурак, то придет, — сказал Яша.
— И умный может дураком прикинуться, — повысил голос Климов. — Картежники таким макаром лохов и обувают.
— И кого же он за лоха держит, вас?
«Дерзит», — отметил Климов. Втайне от самого себя он любил, когда ему дерзили. Вернее, он не терпел дерзости и наказывал ее, но получал удовольствие от сознания, что человек, сидящий перед ним, — настоящий человек, идущий на неприятность и наказание во имя справедливости и своего достоинства. Это большое удовольствие сознавать свое достоинство, и потому за него надо платить.
— А мне что, молоко пить? — спросил Волынский, воспользовавшийся возникшей паузой.
Климов почесал за ухом.
— Ты, Боря, боевой резерв, поэтому сиди и не рыпайся. Впрочем… Тебя черновая работа устроит?
— Любое дело начинается с черновой работы.
— Тогда сядь на хвост Линдеру. Мне нужны его связи. Как деловые, так и родственные.
Волынский привык действовать самостоятельно. Этому его научили в свое время в КГБ, где он прошел спецподготовку и получил диплом взрывника-террориста международного класса. Поэтому, поразмышляв, спросил:
— Чем конкретно тебя заинтересовал Линдер?
— Он, Боря, отмывает деньги. Я хочу знать — чьи.
— Выясним, — спокойно проговорил Волынский, направляясь к выходу.
Скоков посмотрел ему вслед, и у него остро закололо сердце. У него всегда кололо сердце, когда этот парень отправлялся на дело.
Климов припарковал машину у Донского монастыря, где когда-то была резиденция Патриарха всея Руси, а теперь по иронии судьбы — крематорий, откуда верующие отправлялись на встречу с Богом, а неверующие — с Дьяволом, чтобы, значит, за свое неверие попрыгать на раскаленной сковородке, вышел, осмотрелся и, заметив разгуливающего между иномарками Яшу Колберга, большого любителя и поклонника заграничной техники, вскинул в приветствии руку.
— Давно прибыл? — спросил он, критически разглядывая поношенные джинсы и кожаную куртку своего юного друга.
— Минут пять.
— А почему не по форме?
— А по-вашему, я должен был смокинг нацепить? — Яша выразительно сплюнул и посмотрел на облака. — Я — шофер, мое дело баранку крутить.
Климов одернул пиджак, скользнул цепким взглядом по ряду блестевших хромом и никелем иномарок, среди которых особенно выделялся своей статью «Опель-караван», и звонко щелкнул пальцами.