— Я с ним замучился, — сказал он, укладывая бесчувственное тело поэта на потрепанный диван. — Снимите с него, пожалуйста, ботинки.
— Щас, милый, — засуетилась бабуля. — Я его часто раздеваю.
Яша осмотрелся: старый, дубовый с двумя резными тумбами письменный стол, покосившийся бельевой шкаф, книжные полки вдоль стен, полуразвалившиеся стулья, в общем, — хлам, крах, жилище опустившегося человека. И вдруг — они стояли на полу, за шкафом, и Яша в первый момент не заметил их — две сверкающие серебром и позолотой иконы.
— Богатые иконы, — потвердила бабуля, незаметно приблизившись. — Четвертого дня притащил.
— А не сказал, где приобрел?
— Подарок. — Бабуля перекрестилась, взяла с письменного стола фотографию, вставленную в резную красного дерева рамочку, и Яша, вглядевшись в правильные, строгие, почти классические черты девичьего лица, сразу же признал в нем юную Ольгу Сергеевну Турусову.
— А кто она ему?
— Вроде как жена.
— А почему «вроде»?
— Так не расписаны они.
Яша поставил фотографию на место и, заметив вторую, на которой был запечатлен кудрявый симпатичный мальчишка лет четырнадцати, спросил:
— А это кто?
— Сынок их.
— Извините, как вас зовут?
— Вера Ивановна.
— Очень приятно. — Яша прижал ладонь к сердцу, представился сам, наврав, что он давний почитатель таланта Теплова, и сказал:
— Вера Ивановна, я в магазин сбегаю, куплю что-нибудь к чаю, а вы пока посидите с ним… если не трудно.
— Посижу, сынок. Иди.
Яша схватил частника, доехал до Дома литераторов, где бросил свою машину, пересел и помчался к Трубной. По дороге, сообразив, что Теплов, очухавшись, захочет, по всей вероятности, похмелиться, купил бутылку «Смирновской» и соответствующей закуски — ветчины, рыбки в томатном соусе, солененьких огурчиков. Не забыл и Веру Ивановну, которая могла ему рассказать еще много интересного, подумал: «Старая небось едва концы с концами сводит». А так подумав, нырнул в мясной отдел и попросил завесить кусок свинины — килограмма на два-три.
Нагруженный свертками и пакетами, Яша поднялся на лифте на четвертый этаж и позвонил. Тишина. Он нажал кнопку звонка второй раз, третий… Тишина стала зловещей, грубо-осязаемой. «Странно, не могла старушка свой пост оставить». Яша круто развернулся и позвонил в дверь напротив. Вера Ивановна открыла сразу, как будто караулила, секунды считала до прихода дорогого гостя.
— Скор ты на ногу, — проговорила она с вежливой, но по-старушечьи настороженной улыбочкой. — На машине небось летаешь?
— На машине, Вера Ивановна. — Яша вручил бабуле мясо и поинтересовался, куда исчез его друг Теплов.
— Дома.
— А почему не открывает?
— Так звонок у него не работает. Ты стучи. Друг к нему пришел.
— Друг-то хороший?
— Пьет в меру и специальность у него редкая — иконы. Глеб его еще вчерась вызывал, да, видать, запамятовал.
Яша поблагодарил Веру Ивановну за информацию и с такой силой грохнул кулаком в противоположную дверь, что Теплов вылетел на лестничную площадку, думая, что в доме случился пожар. Но вид у него был не испуганный и отнюдь не пьяный, скорее ошарашенный, как у человека, которому неожиданно врезали табуреткой по голове.
— Глеб Михайлович, вы в порядке или…
— Или, — подтвердил Теплов, пропуская Яшу в комнату. — Знакомься… Солодухин Владимир Николаевич, поэт и бо-ольшой специалист… — Он щелкнул ногтем среднего пальца по иконке, стоявшей на столе, и печально произнес: — Подделка! Копия!
Солодухин смотрелся. Большие крестьянские руки, простецкое лицо, но глаза проницательные, с хитрющей усмешечкой, надежно скрывающей пытливый, недюжинный ум.
— Благодари Бога, что копия, — добродушно изрек он. — За оригинал бы тебе головы не сносить.
— Что так? — спросил Яша.
— Так это ж Иоанн Креститель!
По тону, как это было сказано, Яша понял, что перед ним большая ценность. Он сделал шаг назад, чтобы получше рассмотреть икону, и сказал:
— Она в каталогах зафиксирована?
— А как же! — воскликнул Солодухин. — «Иоанн Креститель с младенцем Христом», четырнадцатый век, владимирская школа.
— А вторая?
— Вещь не менее ценная… «Александр Свирский», северная школа, пятнадцатый век.
Яша задумался.
— Владимир Николаевич, а как вы догадались, что перед вами — подделка?
— По весу.
— А популярнее объяснить не можете?