— Что это? — зло, уже совершенно ничего не понимая, спросил Климов.
— Телефон женщины, с которой вы могли бы ужиться.
Синичкина: Выпьешь?
Митасова: Шикарный коньячок! Где берешь?
Синичкина: В редакции, в буфете. У нас все соки и вина натуральные.
Митасова: Шеф старается?
Синичкина: Он, родимый! Для своих, говорит, ничего не жалко. Хочешь покурить?
Митасова. Я травку не курю.
Синичкин а: А ты попробуй… Кайф обалденный! Мы, бывало, с Тайкой по сигареточке выкурим и… Ох, какая у нее была грудь!
Митасова. Ау меня хуже?
Синичкина: Бог мой! Персики!
Митасова: Я легко возбуждаюсь.
Синичкина: А я не против…
В эфире послышался треск молнии-застежки, сладострастное постанывание, все учащающееся горячее дыхание.
Синичкина: Катя, ниже, ниже… Нет, подожди… Я хочу, чтобы ты была настоящим мужиком… Держи!
Митасова: Вот это фаллос!
Синичкина: Тайка подарила. Пристегни его к бедрам… Вот так! Иди ко мне, иди… Как хорошо, как я по нему соскучилась!..
Митасова: Тайкин муж знал, чем вы занимаетесь?
Синичкина: Знал.
Митасова: И не ревновал?
Синичкина: Нет. Говорил: баловство.
Митасова: А чего же в тот вечер взбесился?
Синичкина: С нами Глеб был. Теплов…
Митасова: Кто такой?
Синичкина: Тайкин любовник. Ей нравилось его дразнить… Смотри, говорит, и мастурбируй.
Митасова: И он…
Синичкина: Я ему помогала… Тайка балдела, когда мы с ним вместе кончали.
Митасова. И Тайкин муж застал вас…
Синичкина: Да. Мы стали одеваться, но не успели: вбежал Андрей с ружьем, выстрелил в Тайку и навел стволы на нас. Глеб бросился на него, началась драка… Первым опомнился Андрей. Он взглянул на Тайку — застыл как вкопанный и заплакал. А мы ушли. Задворками.
Митасова: Вас никто не видел?
Синичкина: По-моему, нет… Помедленнее… Вот так… 0-о-х!
«Вот как колоть нужно, — подумал Яша, восхищенно цокнув языком. — В койке, когда у шлюх вместо головы скворешник работает». Он потянулся за сигаретами, которые лежали в бардачке, но его внимание привлекла въехавшая во двор машина. На первый взгляд «Нива» как «Нива», но Яша узнал бы ее из тысячи других — по ядовитому темно-зеленому цвету, в который она была перекрашена после аварии. Точно подтверждая его мысль, шофер два раза мигнул фарами. Яша ответил. «Нива» развернулась и встала рядом.
— Не ждал? — спросил Климов, усаживаясь на правое сиденье. Яша отрицательно покачал головой.
— Я думал, вы на даче.
— Здоровье пошатнулось. Решил передохнуть.
— А они… — Яша взглядом указал на микрофончик, — без передыху второй час пашут.
— Не ври. Ты подъехал в семь тридцать, а сейчас восемь пятнадцать… Много накопал?
Яша вздохнул и принялся рассказывать, что с ним приключилось за день.
Климов слушал внимательно, не переспрашивая, склонив голову и сцепив в замок пальцы безвольно упавших на колени рук — ну, просто сама скорбь в бронзе. Но он мгновенно встрепенулся, как только бабьи стоны прервал звонок в дверь.
Митасова: Кто это?
Синичкина: Понятия не имею. Могу только предположить…
Митасова: Ну?
Синичкина: Ребята из охраны. Билеты принесли.
Митасова: Откроешь?
Синичкина: А что делать? В противном случае они будут меня караулить до утра… Ладно, сиди тихо… я постараюсь их побыстрей спровадить.
Митасова: Каким образом?
Синичкина: Заплачу. Они на деньги падкие.
Яша попытался вспомнить, кто входил в подъезд. «Дама средних лет в каракулевой шубке, долговязый мужичонка с полиэтиленовым пакетом, озабоченная, даже чем-то встревоженная старушенция и двое молодых девчат… И все. Больше никого. Он тихо, сквозь зубы выругался.
— Я их проморгал, пока с вами беседовал.
— Тихо! — остановил его Климов.
Синичкина: Кто там?