— Кофе выпьете, Ольга Сергеевна? — с вежливым напряжением спросил Климов.
Турусова кивнула, с благодарностью прижала руку к сердцу.
— А рюмочку коньяка? — елейным голосом осведомился Белкин.
— Ты сперва налей, а потом спрашивай. — Климов придавил рыжего медэксперта жестким, как кирпич, взглядом и шагнул на крыльцо.
Андрей Сергеевич Турусов повесился, если можно так выразиться, профессионально. Сложив вдвое бельевую веревку и сделав петлю, он перекинул ее через балку перекрытия потолка, к которой заранее приставил лестницу, и спрыгнул. Смерть наступила мгновенно — лопнули шейные позвонки.
— Хорошая работа, — сказал фотограф, делая последний снимок. — Некоторые минут по двадцать извиваются, синеют, понимаешь, как баклажаны, а этот… раз — и в дамках. Молодец!
Фотограф, видно, был малый с юмором, работал по своей специальности, очевидно, давно, поэтому смерть рассматривал не с точки зрения человеческой скорби, а как предмет транспортировки из точки «А», которую, естественно, считал отправной, до точки «Б», являющейся, по его мнению, конечной.
— Сколько ему было лет? — спросил Климов, рассматривая курчавую шапку черных, но уже тронутых сединой волос.
— Неделю назад исполнилось ровно пятьдесят.
— А ей?
— Двадцать шесть.
— Мотивчик-то наклевывается… — Климов с вопросительным прищуром глянул на юного опера, подмигнул, тот понял его, посмотрел на облака, похожие на шкурки убитых баранов, зло задвигал желваками.
— Товарищ полковник, разрешите мне обращаться к вам по имени-отчеству?
— В отделе меня все называют по фамилии.
— Вам так больше нравится?
— Да.
Грошев сделал судорожное глотательное движение, но смущение переборол.
— Климов, почему вы в любом человеческом поступке ищите расчет, склонность к обману, коварство?
— Работа у нас, парень, такая — искать! А если проще… Булгакова читал?
— Допустим.
— Так вот, сей мастер говорил: «Ни с того ни с сего кирпич на голову не падает».
— Вы что, не верите в благие порывы?
— Только во время секса, — насмешливо процедил Климов. — Ты весь дом осмотрел?
— Это не дом — лавка древностей. Я таких картин в жизни не видел…
— Пойдем глянем. Я последний раз в Третьяковке был… пожалуй, лет пятнадцать назад.
— А я ни разу, — откровенно признался Грошев.
Первый этаж, исключая террасу, состоял из спальни, гостиной, кухни, обставленной по последнему слову техники, и библиотеки, в которой кроме книг по искусству и художественной литературы, преимущественно классиков, висели уникальные картины (что они уникальные и бесценные, Климов понял, опознав одну из них — портрет княгини Юсуповой) и хранились всевозможные дорогие безделушки — бронза, зеркала, часы — каминные, настенные, напольные, каретные, и все на ходу. Ошалеть можно!
— У него охранное устройство было? — спросил Климов. — С милицией?
— Еще не выяснил, товарищ полковник.
— Климов, — поправил Климов, поднимаясь по лестнице на второй этаж, где находилась мастерская художника. — О-о-о-о! — выдохнул он удивленно, открыв дверь.
Это была не мастерская — чудо! Просторная — метров восемьдесят, теплая — газовое отопление, светлая — верхняя половина стен состояла сплошь из стекла, она вызывала чувство восторга и… полета, словно ты находился не в комнате, а в кабине воздушного лайнера, скользящего по облакам навстречу солнцу.
В центре мастерской стоял мольберт с почти законченным портретом князя Юсупова-старшего. Его породистое, властное и надменное лицо с калмыцкими прорезями темных глаз Климов, однажды увидев в Третьяковке, запомнил на всю жизнь, ибо оно очень походило на лица двух великих людей нашего времени одновременно — отца народов Иосифа Сталина и легендарного командира Первой Конной Семена Буденного.
— Теперь я, кажется, понимаю, на чем покойный делал деньги, — сказал Климов, завороженным взглядом рассматривая портрет. — Он — копиист. Причем очень хороший. Эту морду, — он указал на мольберт, — от подлинника не отличишь — Серов.
— Вы знаете и понимаете живопись, — помолчав, проговорил Грошев. — Увлекались?
— Стечение обстоятельств, — улыбнулся Климов. — Одно время я снимал комнату рядом с Третьяковкой и, когда был свободен, то именно в ней и околачивался — мне нравились работы старых мастеров, вернее, портреты людей, которых они рисовали. Там я впервые с князем Юсуповым и познакомился… А через него — с исполнителем, господином Серовым.