— А я кое-что запамятовала… — Второй бык — Теплов. Поэт Глеб Михайлович Теплов.
— Кто его познакомил с Краевой?
— Ольга.
— Ольга Сергеевна Турусова?
— Да. Она однажды пришла к Андрею вместе с Тепловым… Глеб всю ночь читал стихи, пел… Краева его и зацепила. В общем, обыкновенный любовный треугольник.
— С небольшой пальбой и двумя трупами, — язвительно усмехнулся Климов.
Митасова соображала быстро. Она поняла, что Климов сообщил ей ровно столько, сколько положено знать агенту. Остальное — осталось за кадром. За дверью с табличкой: «Посторонним вход воспрещен». Но она вышибет эту дверь и докажет Климову, что без нее ему не обойтись.
— Там где пальба, там и трупы, — кивнула Митасова. — Кофе хочешь?
— Я бы сейчас и от куска мяса не отказался.
— Тогда сворачивай ко мне.
— Ты засветилась, Катерина, к тебе уже сегодня ночью может нагрянуть братва.
— И что ты предлагаешь?
— К себе приглашаю.
— Надолго? — В глазах Митасовой мелькнула смешинка, действующая подобно замедленному взрыву, перед которым редкий мужчина, если он еще не забыл, что почем на свете, способен устоять.
Климов свернул на Садовое и через несколько минут припарковал машину у знакомого подъезда.
Митасова не лгала, когда говорила Климову, что воспитывалась в детском доме, причем очень приличном — бассейн, прекрасно оборудованный спортзал, молодые и серьезные преподаватели, которые производили среди своих учеников, так сказать, естественный отбор — кому после окончания десятого класса катиться на все четыре стороны, а кому топать дальше. Митасова сказала Климову, что попала в группу «кому топать дальше». Здесь бы опытному сыщику и задуматься, спросить себя: «А кто и когда видел в Советском Союзе детские дома, в которых бы о здоровье и умственных способностях ребят заботились с таким же рвением, как, скажем, в частных швейцарских школах? И что это за естественный отбор, когда одному — к ядрене фене, а другому — в Инъяз?» Но Климов, пораженный внешними данными раскаявшейся проститутки, не догадался задать себе этот непроизвольно напрашивающийся вопрос и остался в дураках — подводная часть рассказа Митасовой так и не приоткрылась его взгляду. А именно она, эта подводная часть, и представляла собой особый интерес.
Детский дом, в котором воспитывалась Митасова, отличался от своих собратьев тем, что в него попадали дети… родившиеся, как правило, в больницах при зонах общего и строгого режима. Причем мать новорожденного очень часто даже не знала, кто отец ребенка — то ли муж, свидание с которым разрешалось раз в год, да и то только тем, кто не отлынивал от работы и не имел дисциплинарных взысканий, то ли кто-нибудь из лагерного начальства, отказать которому в любовной утехе не смела ни одна заключенная, ибо отказав, моментально и автоматически попадала под то самое дисциплинарное взыскание, которое лишало ее свидания с мужем.
До года мать кормила сына или дочь грудью, затем писала заявление об отказе, и малыш, так и не успев понять, кто он и зачем родился, начинал свою вторую жизнь — вымышленное имя, вымышленные родители, вымышленная биография.
Сила тоталитарного режима покоится на двух китах: пропаганде и терроре. Инструментом террора в Советском Союзе являлся КГБ, пропаганды — КПСС. И Сталин, который долгие годы возглавлял Центральный Комитет партии, не раз и не два повторял, что молодое Советское государство — в блокаде, и вопрос стоит так: или мы их, или они нас. Мы не имеем права проиграть, говорил он, мы должны победить. Но для победы необходима Идея. Идея — это светлое будущее, это социализм в нашей стране, а затем во всем мире. И подлил масла в огонь, подсластив пилюлю: и претворить в жизнь эту Идею способен только великий народ.
Как ни странно, Идея сработала. Народ, который, правда, на семь восьмых состоял из безграмотных крестьян и рабочих, поверил в свои силы, в свои возможности, в свое великое предназначение.
Поверила и Екатерина Митасова. В четвертом классе на призыв старшей пионервожатой: «Пионер, к борьбе за дело Ленина будь готов!» — она бойко выкрикнула: «Всегда готов!» В седьмом — вступила в комсомол и была очень горда и одновременно опечалена, узнав из личного дела, которое ей любезно предложил почитать директор, что ее папа — герой-стахановец — погиб в шахте во время взрыва, устроенного врагами народа. В десятом, когда ей негласно сообщили о предстоящей поездке в Москву и что эту поездку и все шесть лет учебы в Институте иностранных языков оплачивает Комитет государственной безопасности, — она была уже стойким бойцом первого в мире социалистического государства, бойцом, способным сражаться за свое место под солнцем с любым противником и при любых обстоятельствах.