— Вроде как браслет.
— Но этот браслет стреляет. — Градов указал на почти незаметную кнопочку, расположенную на рукоятке ножа. — Это стопор. Если его нажать, мощная цилиндрическая пружина распрямится, и лезвие бесшумно поразит цель. — Он усмехнулся и добавил: — Любимое оружие спецназа. Дальность действия двадцать пять-тридцать метров. Попробуем?
…Однажды вечером (это случилось на двадцать второй день) Митасову навестил Полковник. Он сел к столу и сказал:
— Завтра вы должны будете подтвердить, что мы не зря потратили на вас силы и время.
Митасова медленно вытащила пальцы из ведерка с песком.
— Не понимаю…
— Понимаете, — перебил Полковник. — Вспомните наш первый разговор… Я вам сказал: наказание у нас одно — смерть.
— Я в чем-то провинилась?
— Не вы — Сантес. И вы должны его ликвидировать.
— Взорвать или застрелить? — не без иронии спросила Митасова.
— Мы не обсуждаем виновность человека, поэтому его смерть — случайность. Нелепость. Для всех. — Полковник закурил. — Я знаю, что Сантес несколько раз предлагал вам позаниматься сексом. Вы ему отказали. Это хорошо, — сказал он, выпустив колечко дыма. — Завтра, в это же время, вы навестите его. Он, естественно, воспримет ваш приход по-своему — уложит в постель, и вы… вы сперва вырубите его, а потом сделаете укол. — Полковник выложил на стол небольшой пузырек с бесцветной жидкостью и одноразовый шприц. — Заключение врача не скомпрометирует вас — сердечная недостаточность. Все ясно?
— Да.
— Спокойной ночи!
Дверь щелкнула, как туго взведенный курок.
Все произошло так, как и предсказал Полковник. Сантес набросился на Митасову, словно кобель на суку во время течки. Митасова для проформы посопротивлялась, затем расслабилась, и, когда инструктор вошел в раж, хлопнула его по ушам. Сантес сполз с нее, ткнувшись лицом в подушку. Митасова достала пузырек, шприц, наполнила его и всадила иглу в мягкую ягодицу уже начавшего приходить в себя инструктора. Ни жалости, ни угрызений совести не чувствовала. Это смутило ее и, вернувшись в свою комнату, она вскинула руки и с ужасом вопросила: «Неужели я убийца?»
На следующий день Митасова опоздала на зарядку, вернее, замешкалась, подумав, кто ее будет проводить. Так и не решив этот вопрос, она выбежала на улицу и…
— Девочка, тебе специальное приглашение требуется? — заорал Сантес, возбужденно размахивая руками. — Марш в строй!
Хлопнуться в обморок Митасова не могла — статус не позволял, но все матерные слова, какие только знала, вспомнила мгновенно и, обрушив их на голову подневольного инструктора, зло добавила:
— Я сегодня снова приду к тебе… но только затем, чтобы убить!
— Браво! — воскликнул Полковник, который наблюдал за этой сценой из окна своего кабинета.
В 1991 году контору, в которой служила Митасова, ликвидировали. Личные документы уничтожили, на руки выдали чистые гражданские документы: диплом и трудовую книжку.
Несколько дней Митасова прожила как во сне: не верила, не могла поверить, что от нее отделаются с такой легкостью. Затем одела свое лучшее вечернее платье и отправилась на прием к своему хорошему приятелю — заместителю директора «Интуриста» Колотову. Сказала:
— Василек, мне нужна работа. — И бросила на стол диплом и трудовую книжку с записью, из которой явствовало, что последние годы она являлась сотрудником нашего посольства в Австралии.
Василий Дмитриевич кое-что знал о деятельности своей подруги — сам работал на КГБ, поэтому не стал приставать с лишними вопросами.
— Должность переводчика тебя устроит?
— Через кассу это сколько выйдет?
Василий Дмитриевич, откинувшись на спинку кресла, расхохотался.
— Катюша, к нам миллионеры покатили, ищут партнеров, связи… Сведи их с нужными людьми — и ты забудешь, где касса. Да и сама ты еще в форме… Согласна?
— Да.
— Но не забывай, что я посредник — клиент через меня идет.
— Сколько?
— Двадцать процентов.
— Договорились.
Они выпили по чашечке кофе, и Митасова решила, что ей еще повезло, ибо многие ее коллеги вообще остались без работы.
Вот о чем могла бы поведать Митасова Климову за поздним ужином, но не поведала, не решилась, подумав, что если он после такого откровения и упадет на колени, то это будет подачка, милостыня. А ей хотелось настоящего чувства, продиктованного не желанием самца, а мудростью и опытом прожитых лет, когда человек, приглашая женщину в дом, твердо уверен, что она ему нужна. Необходима.