Теплов: Передреева.
Турусова: Поклонись ему.
Теплов: Он умер.
Турусова: Сходи на могилку, помяни и скажи, что выход с тобой мы все-таки нашли.
Теплов: Ну ты и птичка!
Турусова: Какая есть. Иди, Глеб. У меня дел полно.
Хлопнула входная дверь, затем — быстрый перестук женских каблуков по паркету, звук крутящегося телефонного диска, взволнованный голос Турусовой:
— Гриша, здравствуй! Хорошо, что тебя застала… Понимаешь, Гриша, ситуация сложилась так, что иконки придется вернуть хозяину… Их ищут, Гриша… Нет, Гриша, я не хочу, чтобы память об Андрее, его имя было запачкано грязью… Хорошо, часа через два, нет, три я у тебя буду. Жди!
Красин подумал, что совещание начинается с его доклада, но Климов, скользнув насмешливым взглядом по его лицу — знаю, мол, твои штучки, — указал пальцем на Волынского.
— Давай, Боря, только кратко и по делу.
— По делу так по делу, — согласился Волынский. — Линдер занимается девочками — проституция, торговля…
— Чем? — перебил Климов.
— Я же сказал: девочками.
— Извини, я не понял.
— Во Гнукове он отгрохал гостиничный комплекс, в котором открыл бесплатную школу для подготовки обслуживающего персонала — официанток. Горничных, домашних сиделок и просто при*-слуги в богатых домах.
— Девки откуда?
— В основном — провинция. Прут тучами, как комары.
— Вампиры, — согласился Климов. — Их что, слово «бесплатно» привлекает?
— И возможность после окончания школы работать за рубежом.
— Срок обучения?
— Три месяца. И все три месяца девушкам внушают, что секс — та же зарядка, утренняя гимнастика, которой необходимо заниматься для поддержания жизненного тонуса. Каждый день. В любое время. С любым партнером. Непонятливых отчисляют.
Климов неожиданно расхохотался.
— Боря, а ты с кем переспал, с понятливой или непонятливой? Волынский на укол не ответил.
— Костя, у меня жена для этого дела есть, — изрек он невозмутимо. — А просветила меня домработница Леши Градова… Ты же знаешь, у него четверо детей.
— И сколько он ей платит?
— Двести баксов.
— А домработница Линдеру?
— Сто.
— И Градов это терпит?
— Чтобы переспать с проституткой, которая работает на Тверской, мужики отстегивают по сто баксов за два часа, а Градов — двести за тридцать дней. Есть разница?
— Большая, — снова расхохотался Климов. — А девка молчит?
— Если заговорит, Лешка ей башку оторвет и вместе с Линдером повесит на первой попавшейся осине.
— Так и сказал?
— Так и сказал.
— А девка?
— А ей-то что? Харч бесплатный, деньги на тряпки есть, ну, а то, что она вторая жена, а не первая… это ее, по-моему, не смущает.
— Ну дела! — совсем развеселился Климов. — Во как жить надо, Семен Тимофеевич!
Скоков поморщился.
— Завидуешь?
— Анализирую. — Климов стих, перевел взгляд на Волынского.
— А как у Линдера с крышей?
— Сидоров Игорь Вячеславович. Официально — директор охранного агентства «Беркут», на деле — лидер гнуковской группировки.
— Знаю, — отмахнулся Климов. — Яблоко от яблони недалеко падает.
Игорь Сидоров, сын вора в законе Вячеслава Сидорова по кличке Тойота, сидел у Климова, как говорится, в печенках. Он знал его досье наизусть. От компьютерных листков веяло не то чтобы жутью, а скорее тифозным бредом, как от всей нынешней действительности. С одной стороны — извращенец, подонок, прилипала, пользующийся авторитетом отца, который после побега осел в Бельгии и, пользуясь тем, что его не достать, с успехом продолжал свою кровавую деятельность — брал «заказы» и выполнял их, посылая в Россию исполнителей, с другой — уважаемый член общества, предприниматель, защитник прав человека, спонсор, покровитель калек и нищих. Впрочем, силы большой за ним не чувствовалось. Обыкновенный авторитет у окошка раздачи. Свое уже отломил, на чужое особо не зарится. Потому — цел и благополучен. Но в крутую разборку сунуться не с чем. За спиной, кроме папы, пугающего москвичей и петербуржцев безымянными отстрелами, — никого, пусто. Стоит нарваться на кого-нибудь покруче, не говоря уж о самых верхах, как в собственном «Беркуте», и утопят.
— Они ладят? — спросил Климов.
— Ладят, — успехнулся Волынский. — Линдер Сидорову клиентов для налогообложения поставляет, а Сидоров Линдеру помогает держать в страхе и повиновении девок. В общем — процветают.