— Понятно, — сказал Климов. — Ну а теперь послушаем Красина. Пожалуйста, Виктор Андреевич…
Красин построил свое выступление так, чтобы внимание слушателей сконцентрировалось на Зое Михайловне Монблан и ее посетителях — ребятах из охранного агентства «Беркут». Когда он до них добрался — рассказал, что они сотворили с Зоей Михайловной и как Зоя Михайловна отреагировала на это, Климов резким движением руки остановил его.
— Как они выглядели, Виктор Андреевич?
— Как молодые боровики — крепкие, коротко стриженные, один — в кожаной куртке с легким одесским акцентом, второй — в униформе защитного цвета, говорок московский…
— И шрам над левой бровью, — дополнил Климов.
— Точно! — удивился Красин. — Вы тоже с ними пересеклись?
— Судьба свела. — Климов коротко поведал о похождениях Яши и о том, чему они стали свидетелями в квартире Синичкиной.
— Обнаглели ребята, — закончил он свой рассказ. — Пора бы их за рога да в стойло. — Как вы думаете, Семен Тимофеевич?
— Подумать можно, но…
— Что вас смущает?
— Видишь ли, если Ольга Сергеевна змея, то Зоя Михайловна — очковая!
— Это почему же?
— Да потому что Ольга Сергеевна — снайпер-одиночка, а за спиной Зои Михайловны — гнуковская группировка, которой сынок Тойоты заправляет. Стоит ли с ним связываться?
— Ему давно пора хвост прищемить. — Климов зло пристукнул ладонью по столу. — Я послезавтра выхожу на работу и помогу вам всем, как говорится, огневыми средствами.
В кармане Климова мелодично пискнул сотовый.
— Слушаю, — сказал он, извинившись перед своей немногочисленной аудиторией. — Молодец! Заезжай за мной, вместе сгоняем.
— Колберг? — поинтересовался Скоков.
— Он самый.
— Новости хорошие?
— Мы поставили точку в деле Турусовой.
Скоков ехидно улыбнулся, спросил с подковыркой:
— Мы или ты?
Климов скользнул взглядом по лицам друзей — Красина, Волынского, Родина, — понял, что зла на него они не держат, скорее наоборот — сочувствуют, поэтому свое поражение в схватке с хищной птицей Турусовой признал спокойно и мужественно, как и подобает полководцу, проигравшему ответственное сражение. Затем стал разбирать ошибки, выстраивая пирамиду совершенного преступления.
— Турусова и Краева — давние приятельницы, дружили, — проговорил он, дымя сигаретой. — Но когда Краева охмурила ее брата — вышла за него замуж, — то дружбе этой пришел конец, ибо Ольга Сергеевна и думать не могла, что наследство уплывет на сторону. И стала действовать — познакомила Теплова с Краевой, заранее просчитав, что эта связь может закончиться. В прошлый раз кто-то из вас сказал, что это хорошо срежиссированное убийство…
— Это ты сказал, — поправил Красин. — Только имел в виду Краеву.
— Придется перед покойницей извиниться, — сказал Климов. — Душа у нее широкая, думаю, простит. Тем не менее формулировка остается прежней: хорошо срежиссированное убийство, но… Ни один суд виновной Турусову не признает. Я прав?
— На сто процентов, — кивнул Скоков.
— Теперь насчет кражи икон… С очерком ознакомились?
— И очень внимательно, — сказал Волынский.
— Хорошая песня, — с нажимом произнес Климов. — А испортил ее, по всей вероятности, христопродавец Гриша Шмаков. Он по области часто катается, что не так лежит — его. И доски не пропустил — приватизировал. Показал Широкову, с которым имел совместный бизнес. А Широков — Турусову. Последний снял с них копии и отправился в Сергиев Посад к своему другу Григорию Григорьевичу Степанкову, чтобы, значит, окончательно убедиться, что иконы те самые, из Владимирского музея. Ну вот, в общем, и все, — закончил Климов. — Остальное вам известно.
— Доски до сих пор у Степанкова? — спросил Волынский.
— Да. Колберг их сегодня заберет и передаст… В МУР или в музей — не знаю. Это ваша проблема: доски нашли вы, вам и торговаться. Думаю, вознаграждение будет приличным.
Степанков восседал на широкой дубовой скамье с резной спинкой, положив руки на столешницу столь же крепкого обширного стола ручной работы. Внешность обманчивая: седенький, хлипкий на вид, но с энергичным, обволакивающим взглядом черных глаз-бусинок. С такой внешностью можно быть кем угодно — от министра до бомжа.
— Чем могу быть полезен, господа? — спросил он, ознакомившись с документами Климова.
— А как вы думаете? — Яша уставился на самодельные полки, на одной из которых сияли тусклой позолотой «Александр Свирский» и «Иоанн Креститель с младенцем Христом».