— Ломаешь небось голову, зачем этот сукин сын пожаловал… Отвечаю: поздравить с очередным званием, попить чайку, потрепаться.
— А есть о чем?
Климов не стал ходить кругами: к чему объяснять то, что всем окружающим известно. И в первую очередь самому Щупакову.
— Толя, — сказал он, — чтобы ты лишний раз у нас не светился, хочу тебя официально уведомить: Митасова Екатерина Васильевна на учете в МУРе не состоит.
У профессиональных боксеров есть выражение: уметь держать удар. Щупаков умел — бровью сукин сын не повел, когда его уличили в нечестной игре, но задумался, вытащил из сейфа бутылку коньяка, лимон, наполнил стаканы и, обращаясь скорее к самому себе, чем к собеседнику, сказал:
— Не очко меня сгубило, а к одиннадцати — туз. — Выпил, закурил и задумчиво уставился в потолок. — Я что, в разработку попал?
— Не ты — Линдер. В его конторе убили сотрудницу…
— Я читал… Муж на почве ревности. Так?
— Обставили так.
— Понятно. А слушал кто? — Щупаков кивнул на телефонный аппарат.
— Мой человек. Он работает в частном сыскном агентстве, так что… можешь не волноваться.
— Спасибо, — тихо обронил Щупаков. — Тебя интересует Линдер?
— Естественно.
— Он из поволжских немцев, всплыл два года назад не без помощи своих соотечественников. Во Гнукове арендовал гостиничный комплекс, открыл курсы для обслуживающего персонала — официантки, горничные, дежурные по этажам…
— Это — официально, а неофициально — девочки по вызову. Так?
— Не совсем. У него девки больше катаются, — усмехнулся Щу-паков. — В международных поездах и поездах дальнего следования. Проводник куплен, охранник свой, билеты в «СВ» приобретают загодя, так что никакого криминала — где залезешь, там и слезешь.
— Значит… там ты им уже не «крыша»? — помолчав, спросил Климов.
— Там у них уже своя «крыша» — начальник поезда, ревизор, железнодорожная милиция, служба безопасности, таможня, санэпидемстанция. — Щупаков погасил сигарету и мрачно добавил: — Многие девки не возвращаются.
— По каким причинам?
— Я думаю, их продают в бордели.
— С их согласия?
— Сложный вопрос… Представь картинку: молодая красивая девка впервые попадает на Запад, в шикарный бордель, где все по высшему классу — и клиент, и оплата, и так далее… Представил?
— Представил.
— А дальше сюжет развивается примерно так… Ей говорят: «Поработай годик — вернешься домой в шелках и собственном лимузине». И подсовывают контракт, да еще на иностранном языке… И девочка подписывает. Она ведь не просто юридически неграмотный человек, она вообще дура — восемь классов какой-нибудь украинской сельской школы. И все, тушите свет — паспорт отбирают, виза кончается, и она — никто.
— Так это ж работорговля!
— В первозданном виде.
— И ты пальцем не шевельнешь, чтобы этот бардак остановить?
— А что я могу поделать?
— Подумай! — вскипел Климов. — Тебя ведь держат за болвана! — Кто?
— Линдер.
— Не понял.
— Не понял — объясню… Ты думаешь, что контролируешь в своем районе проституцию… Линдера это вполне устраивает, ибо на самом деле он торгует живым товаром… Теперь представляешь, во что ты влез?.. Карты и девочек не искоренишь. Они — бесплатное приложение нашей, демократической, жизни. В МУРе и в главке об этом прекрасно знают, поэтому и смотрят сквозь пальцы на то, что некоторые наши работники на этом деле кое-чего имеют, но это мнение сразу же изменится, если станет известно, что некий работник контролирует не карты и ночных бабочек, а невольничий рынок!
Лицо Щупакова от растерянности, мгновенно вылившейся в ярость и злость собаки, у которой из-под носа стянули кусок мяса, пошло красными пятнами, пальцы правой руки непроизвольно сжались в могучий кулак.
— Костя, я тебе его голым сдам! — воскликнул он с грозным придыханием.
— Зачем же мне? — возразил Климов. — Я тебе аудиенцию с министром устрою… Лично доложишь!
Щупаков отшатнулся от приятеля, как черт от ладана, вскочил, замахал руками, попятился.
— Ну его к лешему! Он меня в главк переведет, на повышение, так сказать, а мне это повышение… Ну, зачем козе баян?