— Ты чего? — спросил Удалов.
— Нашел решение, — просто ответил Минц.
— Футбол кончится, тогда и займешься наукой. Каждому овощу свое время, — посоветовал Удалов.
Тут начал накрапывать сентябрьский дождик, зонтика у друзей не было, они растянули на троих плащ Грубина и смотрели из-под его козырька, как с правительственной трибуны. Слава Богу, дождик прибил туман, и стало видно, что происходит на поле и почему наши опять проигрывают.
После матча они вышли со стадиона и медленно побрели с толпой к выходу из парка, потом, так и не опуская плаща, до Пушкинской, до дома № 16. Дождь разошелся, и приходилось перепрыгивать через лужи. В такой обстановке не особенно поговоришь, так что дотерпели до дома, где Минц позвал друзей побаловаться чайком.
Еще чайник не закипел, как Удалов первым спросил:
— Признавайся, Лев Христофорович, что ты на этот раз приготовил человечеству в подарок?
— Нет, не в подарок, а в наказание! — ответил профессор и заразительно засмеялся. — Они еще пожалеют, что хотели устроить у нас соревнование чекистов!
— Проще, Лев Христофорович, — попросил Грубин. — А то мы, простые труженики, тебя не понимаем.
— Куда уж проще! Савичей знаете?
— Еще бы не знать!
— Они меня рассмешили! Сначала приходит ко мне Ванда и просит знаете о чем? Просит установить на ее любимом муже подслушивающее устройство.
— Это еще зачем?
— А затем, что он, по ее подозрениям, завел себе любовницу из числа продавщиц ее супермаркета и даже намеревается улететь с ней на Багамские острова.
— И в самом деле смешно, — сказал Грубин. — Савичу уже седьмой десяток…
— Возраст не помеха, мой юный друг, — ответил Минц, и Удалов не сдержал улыбки, потому что Грубину тоже было не двадцать лет.
— Так что же тебя так рассмешило? — настаивал Удалов.
— А то, что муж Ванды Никита Савич побывал у меня на следующий день и спросил, не могу ли я установить на его жене подслушивающее устройство.
— Неужели тоже взревновал?
— Хуже! Ему не дает покоя ее богатство. Он уверен, что она заработанные в супермаркете деньги прячет от него и транжирит в оргиях! Смешно?
— Очень смешно, — согласился Удалов, но не засмеялся, а Грубин тоже смеяться не стал.
Минц вздохнул и заметил:
— Чувство юмора у вас плохо развито.
— Не в этом дело, — сказал Грубин.
— Мы их знаем практически с детства, — пояснил Удалов.
— Я с Савичем в школу ходил.
— Что вы мне хотите доказать? — удивился Минц. — Что люди не меняются или что все, кто ходил с тобой в школу, застрахованы от ошибок и лишены недостатков?
Удалов не стал спорить. Спор получился бы пустым. Из класса Удалова вышел один полковник, один секретарь обкома в Томске, а двое отсидели в тюрьме. Это о чем-то говорит? Ни о чем.
— Так какая идея посетила вас на стадионе? — спросил Саша Грубин.
— Очень смешная, — признался Минц. — Чудесная идея. Я решил удовлетворить обе просьбы!
— Два магнитофона поставишь? — спросил Удалов.
— Что мы видели на стадионе? Мы видели недостаточно, — сказал Минц. Он стоял перед ними, выставив живот, сплетя пальцы рук за спиной и покачивая лысой головой. — Мы видели туман и части человеческих тел. И я вспомнил, что подобная картина привиделась мне сегодня утром в этом кабинете. Я тогда работал с вирусом «Н-5», генетическим уродцем, который мне удалось выделить во время поездки к небольшому озеру Чистому в районе закрытого города Малаховка-18. В это озеро в течение последних сорока лет сбрасывали атомные отходы несколько секретных заводов и военно-исследовательских институтов. И тем не менее в этом озере смогли выжить три типа вирусов, штамм одного из них послужил основой для вируса «Н-5». Понятно ли я рассказываю, дорогие друзья?
— Непонятно, зачем ты нам это рассказываешь, — признался Удалов. — А в остальном понятно.
— Сейчас объясню. Обнаружилось, причем совершенно неожиданно для меня, что предметы, обработанные этим вирусом, в значительной степени теряют… теряют…
Минц поднялся со стула и подошел к большому рабочему столу. Он принялся шарить по нему ладонями, как слепой, отыскивающий чернильницу.
— Так я и думал! — воскликнул он, нащупав нечто невидимое и подняв двумя пальцами. — Видите?
— Нет, — откликнулся Грубин.
— Что и требовалось доказать! Этот платок сегодня утром был обыкновенным. Днем, когда мы уходили на стадион, он частично потерял видимость, как футболист в тумане. Сейчас же он стал совершенно невидимым.
— Не может быть! — обрадовался Удалов. — Значит, теперь разрешена загадка невидимости, над которой бились несколько тысяч лет лучшие умы планеты?