– Наставник! – проник в отверстие взволнованный и торопливый голос Цзы Чэня. – Наказание кнутом чересчур сурово. Янь Хуэй больше не учится с нами, почему вы ее не отпустите?
– Чересчур сурово?
Услышав ответ Лин Фэй, пленница удивленно приподняла брови. Похоже, рядом с темницей собралось много людей. Лин Сяо собрался устроить публичную порку?
– Янь Хуэй практикует магию демонов и быстро продвигается вперед, следуя темным путем. К тому же она помогает нечисти. Если мы отпустим негодяйку, пострадает весь мир. Янь Хуэй обучалась на горе Утренней звезды, а разве брат-наставник не должен искоренить зло ради блага простого народа?
Доводы Лин Фэй звучали разумно, и Цзы Чэнь не нашел что ответить. Старший соученик никогда не блистал красноречием и не одерживал верх в споре. Должно быть, даже простая попытка вступиться за Янь Хуэй далась ему нелегко.
На мгновение снаружи воцарилась тишина, а потом Лин Сяо произнес:
– Уже полдень. Пора начинать.
Янь Хуэй почувствовала, как цепи на руках и ногах пришли в движение и потащили ее к отверстию в потолке, а затем и наружу. Наконец они натянулись настолько, что девушка повисла в воздухе.
Посмотрев вниз, Янь Хуэй невольно вскинула брови. На горе Утренней звезды собрались все старшие и младшие собратья наставника: впереди стоял Лин Сяо, рядом – Цзы Чэнь, Цзы Юэ и другие знакомые ученики и ученицы, а позади выстроились лучшие воспитанники с каждого пика. Наставник действительно задумал устроить публичную порку…
Увидев в руке Лин Сяо орудие наказания, Янь Хуэй поняла, какое зрелище ожидают собравшиеся. Сокрушающий душу кнут ломает кости, рвет сухожилия, уничтожает корень бессмертия, лишает возможности заниматься совершенствованием и превращает человека в калеку. Для ученика небожителей более суровой кары не придумать. Наказание грозным кнутом ввели с момента основания школы, однако ни разу не применяли. В чем бы ни провинился ученик, наставники не решались подвергнуть ослушника истязанию. В конце концов, ученики ведь были детьми, которые росли и взрослели на глазах учителей, набираясь уму-разуму.
А Лин Сяо решился. Неужели, практикуя магию демонов, Янь Хуэй действительно допустила непростительную, по мнению бывшего наставника, ошибку?
Лин Сяо сложил мудру, кожаный кнут взлетел ввысь, развернулся, заплясал в воздухе, оставляя пунцовый след, и звонко хлестнул по телу Янь Хуэй. Место удара тут же онемело. Только когда над несчастной снова навис кнут, рану пронзила острая боль, словно от тысячи игл. Второй удар пришелся на то же самое место, будто Лин Сяо пытался вогнать воображаемые иглы бывшей подопечной в кости. Янь Хуэй побледнела и прикусила губу, ее глаза налились кровью.
Третий удар – и снова туда же! Янь Хуэй прокусила губу, и на подбородок потекла кровь, но девушка ничего не почувствовала, потому что вся боль сосредоточилась там, куда бил кнут.
В каждый из девяти дней ее ждет по восемьдесят одному удару. Место, куда они придутся, будет меняться день ото дня, но во время одной экзекуции останется прежним.
После семи или восьми ударов некоторые ученики не вынесли жестокого зрелища и молча опустили головы.
У Цзы Чэня задрожали губы.
– Наставник! Во имя тех долгих лет, когда Янь Хуэй была вашей ученицей, прошу, пощадите ее!
Лин Сяо не проявил интереса к мольбе. Стоявшая рядом Лин Фэй скосила глаза на смутьяна. Ее губы зашевелились, словно она хотела вмешаться.
Цзы Чэнь приподнял полы одежд и упал на колени.
– Янь Хуэй с детства терпела лишения и не знала родительской ласки – неудивительно, что ее сердце сбилось с пути! Но, даже оступившись, она не причинила никому вреда. Так или иначе, она провела с вами десять лет. Пожалейте ее!
Хотя сознание Янь Хуэй помутилось, голос старшего соученика, на коленях слезно молившего о пощаде, достиг ее слуха.
Другой ученик сделал два шага вперед и встал рядом с Цзы Чэнем.
– Наставник… Янь Хуэй виновата, но наказание слишком жестоко…
Стоило кому-то высказаться, как остальные поддержали смельчака одобрительным шепотом.
Лин Сяо невозмутимо смотрел на Янь Хуэй, которую по-прежнему терзал кнут. Казалось, наставник не слышал учеников. Девушка впилась зубами в прокушенную губу и ни разу не вскрикнула от боли. Непреклонная, как скала.
Она не знала, как пережила восемьдесят один удар кнутом в первый день, не потеряла сознания и не закрыла глаз – только смотрела прямо перед собой, стиснув зубы. Когда кнут опустился в последний раз, девушка услышала, как хрустнула сломанная кость. Где находится перелом, Янь Хуэй не поняла: от боли она почти не ощущала своего тела.