Вместе с тем он подчеркивает большие издержки месопотамской ирригации, и прежде всего быструю засоляемость почвы. Причинами ее считает небольшую скорость водотока в мелких речных руслах и каналах, значительную испаряемость воды в условиях сухого и жаркого климата, наличие солей в речной воде и т. д.
Р. Мак-Адамс вопреки традиционным и широко распространенным взглядам не считает Месопотамскую аллювиальную равнину сугубо однородной природно-географической областью. Он выделяет в ее пределах две природно-хозяйственные зоны. К первой относит сравнительно узкую полосу зеленой зоны вокруг Евфрата, занятую интенсивным ирригационным земледелием. Там сосредоточивалась основная масса оседлого населения. Вторая зона занимала обширные районы по обе стороны реки с первичными, девственными условиями, почти не измененными воздействием человека (регулярно заливаемые во время паводков и посезонно наполненные водой углубления, болота, засушливые участки, степи, тростниковые заросли). Эти условия благоприятствовали развитию охоты, рыбной ловли, скотоводства и т. д. Здесь жили кочевые и полукочевые племена, часто находившиеся в тесной связи с жителями городов и селений зеленой зоны.
Одна из наиболее сложных проблем, связанных с древней экологией Месопотамии, — это проблема геологического образования дельты Тигра и Евфрата на юге области. Долгое время ученые были твердо убеждены в том, что значительную часть современной Месопотамской равнины создали аллювиальные наносы рек, постепенно отодвигавшие северную границу Персидского залива все дальше и дальше к югу. Казалось несомненным и то, что этот процесс происходил в очень отдаленную эпоху, поскольку большая часть равнины усеяна целыми россыпями древних теллей, появившихся в данном регионе не позднее конца VI тысячелетия до н. э. Однако на самой южной окраине Месопотамской аллювиальной равнины, на широте древнего города Ура (близ современной Насирии), находится какая-то невидимая черта, южнее которой теллей больше нет. Между этой чертой и современным побережьем Персидского залива лежит обширный и почти незаселенный район болот и озер. Тогда и возникла версия о том, что некогда залив простирался вплоть до Ура. Это хорошо согласовывалось и с археологическими данными, и со свидетельствами древних клинописных текстов. Шумерский город Эре-ду, считавшийся его жителями еще в III тысячелетии до н. э. древнейшим в мире, описан в местных документах как «стоящий на берегу моря». Древний Ур, находившийся всего в нескольких километрах от Эреду, судя по описаниям шумерских авторов, имел причалы, на которых разгружались морские корабли из дальних заморских стран — Дильмун, Маган и Мелухха.
Неподалеку от этого города, в Дикдиккахе, археологи нашли четыре глиняных конуса с надписями правителя Ур-Намму (конец III тысячелетия до н. э.). В надписях упоминается о каком-то месте регистрации. где правитель задерживал для досмотра корабли, идущие из страны Маган, и которое находилось на берегу моря, то есть Персидского залива.
Но в 1952 году эта общепринятая точка зрения была опровергнута двумя английскими геологами — Лизом и Фэлконом, которые после длительных изысканий смогли доказать, что береговая линия залива (в том числе и в северной его части) существенно не менялась начиная с III тысячелетия до н. э.
Однако это утверждение подвергается в последнее время все более острой критике как со стороны представителей естественных наук, так и со стороны археологов. При этом приводятся весомые доводы и экологического, и исторического порядка. Персидский залив — это большой, но сравнительно мелководный бассейн. Поэтому его северная береговая линия особенно чувствительна ко всем колебаниям уровня Мирового океана, вызванным климатическими изменениями. В заливе нет глубин свыше 100 метров. А еще 15 тысяч лет назад предшественники современных рек Тигра и Евфрата впадали прямо в Оманский залив, то есть на 800 километров юго-восточнее современного Шатт-эль-Араба (совместная дельта Тигра и Евфрата). Персидского же залива не было тогда вообще. Действительно, границы залива в разные эпохи, особенно в эпохи, значительно удаленные от нас, установить сейчас нелегко. Поэтому категоричность выводов Лиза и Фэлкона о неизменности этих границ с глубокой древности нельзя признать обоснованной. В настоящее время накапливается все больше данных о том, что в конце плейстоцена имело место заметное расширение пределов залива в северном направлении. С другой стороны, если судить по работам геологов Ларсена и Эванса, то можно предположить, что северная граница Персидского залива в течение последних пяти тысяч лет отступала к югу до тех пор, пока она не достигла своих современных пределов.