Легко ли организовать на пустом месте работу археологической экспедиции в Месопотамии? Обратимся к авторитетам — нашим зарубежным коллегам, ведущим здесь исследования с середины XIX века. «Это далеко не простое дело, — писал в начале века сотрудник немецкой археологической экспедиции в Уруке (Варке) Вильгельм Кениг, — начать раскопки в Ираке. Прежде всего, надо получить разрешение от управления, ведающего древностями этой страны. Когда такое разрешение будет получено, следует вступить в переговоры с правительством об обеспечении безопасности экспедиции. Опасения этого рода имеют под собой реальную почву. Арабские шейхи соответствующих областей посылают много рабочих к местам раскопок, где у них появляется редкая возможность заработать хорошие деньги. Часть заработка рабочих вожди удерживают в свою пользу, что больше всего и побуждает их проявлять исключительную заинтересованность в заключении договора на раскопочные работы. Кроме того, эти же шейхи направляют к раскопкам еще и вооруженных сторожей в определенном соотношении с числом ими же поставляемых рабочих. Только такими испытанными способами обеспечивали европейцы, проживающие в пустыне в течение долгих месяцев, свою личную безопасность.
Потом надо было разбить лагерь экспедиции: жилые помещения, склады для хранения находок, темные комнаты для фотолаборатории, кухню, помещения для прислуги и сторожей, гаража и бани (бани для дюжины европейцев, которые по нескольку раз в день ощущают острую потребность смыть с себя пыль и пот).
…Когда все довольно сносно устроено, начинается долгая жизнь в безрадостном окружении, которое не скрашивает ни одна европейская женщина… Но без ласковой, заботливой руки женщины в Ираке еще можно было жить, без воды же жить было нельзя. И воду приходилось возить изо дня в день за пять километров из колодцев, сберегая при этом каждую каплю».
Конечно, многое из сказанного В. Кенигом за прошедшие семь десятилетий изменилось или исчезло вовсе. Да и природные условия благодатной Синджарской долины, омываемой обильными весенними ливнями и продуваемой прохладными ветрами с окрестных гор, разительно отличаются от унылой южно-месопотамской равнины — настоящей пустыни. Никаких трудностей с получением разрешения на раскопки мы не испытали, скорее напротив: руководитель иракского Директората древностей доктор Исса Сальман очень радушно принял нас в своем офисе в Багдаде и без проволочек подписал все необходимые документы. С шейхами арабских племен мы в Ярым-тепе также не имели дела. Синджарская долина, особенно в районе города Телль-Афар, населена преимущественно туркманами, то есть людьми, говорящими по-тюркски и этнически отличающимися от арабов.
Единственной же арабской группой в районе Ярым-тепе были полтора десятка шургатцев — профессиональных рабочих-раскопщиков, нанятых для работы в нашей экспедиции при содействии иракских властей.
И поскольку мы разбили свой лагерь не в пустыне, а в довольно населенной местности, то и охрана у нас была чисто символическая — один сторож со старым охотничьим ружьем.
Однако многие характерные черты походно-полевой жизни археологов в Ираке, отмеченные В. Кенигом, были присущи и российской экспедиции. В первые годы нашего пребывания в Ираке крестьяне, живущие в окрестных деревушках вокруг Ярым-тепе, остро нуждались в наличных деньгах и за сравнительно скромную плату буквально «валом валили» на наши раскопки в качестве чернорабочих. Обычно на сезон мы нанимали для работ на двух-трех объектах 50 и более местных туркманов.
Похожая на немецкую ситуация была у нас и с женщинами. Расставаясь с домом и семьями, мы на три месяца становились аскетами. Ни одна женщина в нашей экспедиции постоянно не работала. В общем, это и правильно. Бытовые условия в Ярым-тепе идеальными не назовешь: и холод, и грязь, и жара, и пыль, отсутствие элементарных удобств, непривычная пища, змеи, насекомые и многое другое.
Наконец, не последнюю роль играют разбивка экспедиционного лагеря и проблема обеспечения водой. В марте 1969 года участники советской археологической экспедиции прибыли в район Ярым-тепе. Для лагеря была выбрана ровная площадка на западном склоне большого (высотой около 12 метров) телля Ярым-тепе-3. Оттуда открывалась изумительная панорама раздольной синджарской степи, а по вечерам можно было любоваться феерическими, в рериховском стиле, солнечными закатами над горным хребтом Джебель — Синджар.