Первые два сезона лагерь состоял только из крепких армейских палаток шатрового типа на десять мест каждая. Помимо жилых палаток, были поставлены «шатры» для столовой и лаборатории. Кроме семи советских сотрудников, в первые годы в лагере экспедиции жили повар, его помощник, слуга и сторож. Рабочие-арабы разбили свой палаточный городок неподалеку от нас — на южном склоне более низкого холма Ярым-тепе-2, у проселочной дороги.
Проблема воды в принципе была успешно решена нами еще во время московских сборов. Чья-то гениальная голова предложила взять с собой в Ирак вместе с автомашинами и прочим имуществом металлическую бочку на колесах емкостью 1000 литров. Все выгоды обладания подобной тарой мы поняли только на месте. Лагерь наш стоял в чистом поле. До ближайших хуторов и деревень было не менее полутора-двух километров, да и там вода в колодцах была солоноватой и малопригодной для питья. Зато в городке Телль-Афар, расположенном неподалеку, находилась водонасосная станция. Она снабжала очищенной, пропущенной через фильтры водой, поступавшей по трубам из реки Тигр, все многочисленное население города. Так что при необходимости там вполне можно было получать хорошую питьевую воду.
Казалось бы, все просто: есть мощный грузовик ГАЗ-53, есть бочка на колесах — бери и вези. Но первые же недели ярымской жизни показали, что во всех своих планах и расчетах мы должны принимать во внимание капризы коварной местной природы. Полевая грунтовая дорога до Телль-Афара от лагеря экспедиции проходит по ровной степи. Расстояние невелико — менее десяти километров. Но на этом крохотном отрезке дорогу пересекают два больших, в несколько метров шириной и около двух глубиной, обычно сухих русла — «вади» и более мелкие рытвины и канавы. В сезон дождей, когда в горах и на равнине идут многодневные мощные ливни, эти русла и канавы быстро наполняет вода, и они превращаются в бурные и глубокие реки. Да и синджарская степь с ее лёссовыми почвами, пропитывается влагой, раскисает и становится морем грязи. Местные жители в случае особой нужды рискуют ездить в это время лишь на колесных тракторах. Нам же, несмотря ни на какие гримасы погоды, для самого минимального удовлетворения своих нужд (и нужд 15 шургатцев) требовалось ежедневно привозить с водокачки Телль-Афара не менее одной тысячелитровой бочки воды.
Водитель экспедиции — Муса Умарович Юнисов, он же «Миша»
Первое время, когда в экспедиции были лишь джип ГАЗ-60 и отнюдь не вездеходный грузовик ГАЗ-53, в распутицу ездили в город за водой на тракторе, взятом напрокат у крестьян соседнего хутора. Это была целая эпопея: с форсированием водных преград и преодолением грязевых ям-ловушек. Только с 1973 года, после прибытия к нам вездехода ГАЗ-66, проблема решилась сама собой. Этот приземистый мощный автомобиль легко преодолевал все преграды на пути к Телль-Афару, и мы могли больше не беспокоиться о водоснабжении.
Все сказанное выше относится и к вопросам нашего продовольственного обеспечения, ведь ранние овощи и прочие продукты мы покупали в лавках того же Телль-Афара.
Опыт первого полевого сезона показал, что место для лагеря на западном склоне холма Ярым-тепе-3 выбрано неудачно. Во-первых, палатки не были защищены от постоянных сильных западных ветров, а во-вторых, для обустройства жизни экспедиции явно требовалось сооружение каких-то более капитальных ' зданий (например, для лабораторной работы, для хранения имущества, для столовой и кухни), нежели легкие брезентовые шатры.
И вот в 1970 году работа по строительству солидной экспедиционной базы закипела. Наш начальник решил положить в основу проекта будущего здания традиционный местный дом из сырцового кирпича, но только удвоить его по осевой линии, соединив две небольшие постройки в одно довольно внушительное сооружение. Кроме того, дом, по замыслу этого же главного архитектора, снабжался целым рядом деталей, обычно отсутствовавших в местном домостроительстве, — нормальными застекленными окнами вместо узких щелей-продухов и навесными металлическими дверями. Стены были сложены из плоского сырцового кирпича (смеси глины, навоза и рубленой соломы) и обмазаны сверху глиняным раствором. Крыша держалась на деревянных балках, на которые постелили тростниковые циновки, потом положили слой глины и слой гипса. По углам плоской крыши возвышались странные ступенчатые башенки.
Торжественное открытие первой очереди новой базы экспедиции состоялось 1 мая 1970 года, на исходе второго полевого сезона. Но окончательно мы переехали в дом лишь на следующий год, перенося на восточный склон холма и свои жилые палатки. Внутри длинного глинобитного здания с аккуратно побеленными наличниками окон разместились жилые комнаты и учреждения: в отдельной небольшой комнатке, с торца, жил наш постоянный сторож Мухаммед Змии (кстати, он же был и владельцем участка земли, на котором находились почти все телли Ярым-тепе), далее шли лаборатория и склад оборудования, столовая (салон, по нашей ярымской терминологии), она же одновременно клуб-читальня и, наконец, кухня (в которой, как правило, жил повар). Сами мы по-прежнему предпочитали обитать в просторных шатровых палатках. Нельзя не сказать несколько слов и о другом насущно необходимом для нас сооружении — хама-ме (бане), невысоком глинобитном домике без окон, с плоской крышей и двумя отделениями-клетушками: хассунским и халафским, по культурной принадлежности тех двух теллей, которые мы копали. Над входом в каждое из отделений вместо надписи был вмазан соответствующий древний черепок керамики. Странное дело, но я не помню случая, чтобы человек, работающий на хассунском телле, прошел в халафский отсек, и наоборот.