Особенно понятливой была у Дурова собака по кличке Марс. Она чаще других «выходила на связь» с экспериментатором. Дуров придавал большое значение разработанной им методике внушения. Дрессировщик укладывал голову собаки к себе на колени и начинал легко поглаживать животное.
«Я смотрю через глаза как бы в мозг собаки и представляю себе, например, не слово «иди!», а двигательные действия», — писал Дуров. В сознании дрессировщика сначала возникает направление, в котором должна двигаться собака на пути к намеченной цели. И только потом отдается мысленная команда «иди!». Внушать животному мысль, согласно теории Дурова, может не только дрессировщик. Это по силам любому человеку, который будет следовать описанной методике.
Однажды великий психиатр В. М. Бехтерев решил проверить возможность мысленного внушения на своей собаке Пикки. Опыты проходили в ленинградской квартире Бехтерева с участием Дурова. Он же и начал эксперимент: легко погладил Пикки по голове, внимательно посмотрел ему в глаза и отдал мысленную команду — вскочить на стул у рояля и ударить лапой по клавишам. Пикки «услышал» приказ и все выполнил точно. По просьбе Бехтерева Дуров усложнил задание. Он «попросил» собаку подбежать к стулу, стоящему у стены, вскочить со стула на стол и поцарапать лапой висящий над столом портрет. И вновь Пикки продемонстрировал полное взаимопонимание с дрессировщиком!
Тогда заинтересованный Бехтерев дал своему Пикки очень простое задание: вскочить на круглый стул и остаться на нем сидеть. Пес сорвался с места и начал в недоумении описывать четкие круги вокруг стола. Бехтерев был разочарован — опыт не удался! Однако Дуров сразу понял, в чем ошибка Бехтерева: ему следовало сосредоточиться на движении собаки к намеченной цели и дальнейших ее действиях, то есть «проиграть» ситуацию в собственном мозгу и направить ее в мозг собаки. Бехтерев же, давая команду, сосредоточился на форме круглого стула. Животное восприняло команду и… побежало по кругу. Бехтерев повторил опыт, учтя свою ошибку, и Пикки прыгнул на круглый стул!
Совместные опыты двух исследователей стали традиционными. Раз от раза задания усложнялись. Однажды Марса увели на значительное расстояние от Дурова и поместили в изолированном от внешнего мира «бункере». Там же был наблюдатель, фиксировавший и записывавший поминутно все действия и даже малейшее движение собаки. Он не знал о характере задания, не знал о нем и сам Дуров. Дрессировщик получил от Бехтерева листок с записанным на нем заданием для Марса за несколько секунд до начала опыта. Развернул лист, прочел, пожал плечами и, прежде чем спрятать записку в карман куртки, что-то написал на ней карандашом. Потом сосредоточился и устремил взгляд вдаль.
Через два зала от Дурова спокойно лежавший на полу Марс вдруг насторожился, поднял уши, внимательно к чему-то прислушиваясь, и пролаял семь раз. Решив, что опыт завершен, наблюдатель хотел выйти из помещения, но тут Марс вновь поднял голову и пролаял еще семь раз.
Эксперимент длился ровно пять минут. Когда все его участники собрались вместе, Дуров достал из кармана куртки записку и предъявил ее собравшимся. Рукой Бехтерева на листке бумаги было написано: «Задание Марсу: пролаять 14 раз». И приписка, сделанная рукой Дурова: «7 + 7». За опытом наблюдал профессор Г. А. Кожевников, он записал в отчете: «Получилось в точности так, будто передан был телеграфный код Морзе: семь точек, пауза и еще семь точек».
Участники дуровских экспериментов пришли к выводу, что, восприняв мысль извне, животное может трансформировать ее в свою собственную. Поступает так, будто ему дает команду его собственный мозг. Стало быть, вторжение в психику животного возможно! Собака пропускает мысль индуктора через собственные эмоции.
В связи с этим вспоминается опыт с Марсом, которому было приказано в незнакомой гостиной подойти к телефонному столику и, взяв с него книгу, принести ее Дурову. Марс дважды подходил к столику, обнюхивал книгу, но как воспитанный пес не мог тронуть чужое. Только с третьего захода он выполнил мысленный приказ и, судя по всему, по окончании опыта сам был несказанно удивлен своим поступком. До того памятного дня, да и после опыта тоже, он никогда не притрагивался к книгам, тем более в чужом доме.