Глава 2
АРХЕОЛОГИ ЗА РАБОТОЙ
В одно русло дождями смыты
И грубые обжиги неолита,
И скорлупа милетских тонких ваз,
И позвонки каких-то прошлых рас,
Чей облик стерт, а имя позабыто…
Еще каких-нибудь двадцать пять лет назад все наши познания о предшественниках блестящей цивилизации шумеров на юге Месопотамии (III тысячелетие до н. э.) ограничивались скудными находками с нескольких едва раскопанных теллей: Эль-Убейд (V–IV тысячелетия до н. э.), Халаф (V тысячелетие до н. э.), Хассуна (VI тысячелетие до н. э.) и Джармо (VII тысячелетие) — вот современные названия тех памятников, которые дали впоследствии свои имена целым дописьменным, или доисторическим, культурам древности. В действительности, их было так мало, что они похожи, скорее, на крохотные островки, разделенные десятками и сотнями километров нетронутой археологической целины.
Совершенно неясным оставались и такие важные вопросы, как точное соотношение упомянутых дошумерских культур во времени и пространстве, их взаимосвязи, наличие преемственности и т. д. Цепь исторического развития в одном из ключевых районов древнего мира оказалось как бы разорванной на части, а логическая связь между ее звеньями — утраченной. Что же происходило на обширных пространствах междуречья Тигра и Евфрата до появления шумерской цивилизации? Каковы истоки последней? — спрашивали друг друга археологи разных стран и не находили ответа. Слишком мало еще имелось тогда надежных научных фактов. Слишком мало еще раскопано было теллей, содержащих слои ранней эпохи. И нет ничего удивительного в том, что именно на изучении этих малоизвестных проблем древнейшей истории Месопотамии и сосредоточили свои усилия российские исследователи.
На северо-западе Ирака, в девяти километрах от города Телль-Афар, в урочище Ярым-тепе, над ровной степной гладью возвышалось сразу несколько теллей с остатками древних поселений. Три из них, судя по лежащим прямо на поверхности черепкам глиняной посуды, относились как раз ко времени существования самых ранних земледельческих культур Ближнего Востока: хассунской (холм Ярым-тепе-1), халафской (холм Ярым-тепе-2) и убейдской (холм Ярым-тепе-3). Холмы Ярым-тепе-1 и Ярым-тепе-2 стали в 1960–1976 годах основными объектами работ нашей экспедиции.
Решено было раскопать их на всю глубину культурного слоя и на максимально широкой площади. До сих пор памятники столь отдаленной эпохи либо находили глубоко под землей, под мощными напластованиями более поздних культур, либо копали с помощью узких траншей и шурфов, получая вместо общей картины прошлого лишь отдельные, не связанные между собой фрагменты. Это напоминает человека, который взялся судить о внутреннем убранстве большой полутемной комнаты, заглянув в нее на мгновение сквозь замочную скважину.
Иное дело, когда раскопки ведутся широкими площадями. Такая методика позволяет с достаточной полнотой проследить, как на месте изучаемого телля на протяжении веков сменяют друг друга глинобитные земледельческие поселки. И объем получаемой при этом информации прямо пропорционален огромному размаху работ. Правда, практическое выполнение такой задачи — дело нелегкое. Достаточно сказать, что раскопки Ярым-тепе-1 и Ярым-тепе-2 заняли у нас восемь полевых сезонов. Ведь первый холм и сейчас имеет 100 метров в диаметре и пять метров высотой (а общая площадь древнего поселка составляла около двух гектаров с культурным слоем толщиной шесть метров). А второй холм, ныне наполовину размытый ручьем, достигал прежде примерно 120 метров в диаметре (при высоте семь метров).
Элемент случайности, простого везения по-прежнему играет немалую роль в жизни любого археолога, где бы он ни копал. Но общий успех современных археологических экспедиций определяют отнюдь не случайности, не отдельные сенсационные находки или энтузиазм одиночек, а четкий и продуманный план работы, верная методика, кропотливый повседневный труд большого коллектива людей самых разных специальностей.