И именно в этот момент ко мне с загадочной улыбкой подошел Халаф Джасим и сказал: «Бакшиш, дохтур! Аку думья» (С вас причитается, доктор! Есть статуэтка). Оказывается, пока я сидел в своем мрачном уединении, шургатец Адай нашел в заполнении маленькой печки глиняную статуэтку — довольно схематично выполненный образ богини плодородия. Острая кемза рабочего отбила лишь самый краешек головы-выступа фигурки, и я легко отреставрировал предмет, пропитав для верности слегка отсыревшую поверхность глины жидким клеем-бутералью. За шесть предыдущих лет мы нашли в этом телле лишь одну целую и два обломка глиняных фигурок. А в этом сезоне — три, причем абсолютно целые. Теперь же передо мной лежал четвертый, и едва ли не лучший, из всех экземпляр древней скульптуры. Да, такая вещь несомненно заслуживала бакшиш. По давно сложившейся в Ярым-тепе-2 традиции я сам раздавал рабочим туркманам и шургатцам бакшиш в виде разного рода русских сувениров, из которых особенно ценились хохломские ложки и чашки, а также матрешки. Такой подарок я преподнес и в этот раз.
Но с Рауфа Магомедовича Мунчаева мне полагалось по той же неписаной, но неукоснительно соблюдавшейся традиции, получить символический бакшиш в виде ящика прохладительных напитков из лавок близлежащего Телль-Афара. Выяснилось, что наш начальник все равно собирается ехать в город по делам, и бакшиш был незамедлительно обещан.
Экспедиционный ГАЗ-69, латаный-перелатаный, но еще вполне дееспособный, вскоре исчез вдали, увозя высокое руководство. А мое настроение несколько улучшилось, хотя пыль и ветер по-прежнему не давали житья. И все же, можно было сказать, что этот день удался на славу.
Через полчаса после отъезда Рауфа Магомедовича другой наш шургатец — Хусейн нашел погребение ребенка девяти-десяти лет с двумя расписными глиняными сосудами. Умершего сожгли на костре где-то в стороне. Затем ссыпали кости и угли в могильную ямку, запечатав ее сверху глинобитным полом.
Потом из другого квадрата мне принесли обломок глиняной детской игрушки. Взяв его, я вдруг с изумлением обнаружил на поверхности вещицы явственный отпечаток детского пальчика. Видимо, ребенок, которому надоело ждать, в нетерпении схватил только что вылепленную из сырой глины игрушку, а при последующем обжиге оттиск его пальца был увековечен навсегда. Мелкий бытовой штрих, дошедший до нас по воле случая из глубины тысячелетий, часто способен сказать о давно ушедшей жизни куда больше, чем пространные рассуждения современных историков.
Прекрасным завершением этого парада-алле необыкновенных находок явилось в тот день открытие первого на нашем телле мраморного навершия круглой булавы со сквозным отверстием для деревянной рукояти. Булава у древних земледельцев Месопотамии считалась символом верховной власти и носилась только самыми уважаемыми и могущественными членами племени — старейшинами и вождями.
Еще с момента открытия первых халафских памятников на территории Северной Сирии и Ирака ученых волновал вопрос: с помощью каких технических средств изготовляли халафцы свою прекрасную керамику? Если ее обжиг осуществлялся на кострах или в примитивных очагах, то как в таком случае объяснить поразительное совершенство и тонкость халафской гончарной продукции?
И вот наконец настал день, когда мы смогли ответить и на этот сложный вопрос. В нижних слоях древнего поселения Ярым-тепе-2 удалось обнаружит сразу две прекрасно сохранившиеся гончарные печи для обжига керамики. Круглые в плане, эти сооружения имели довольно сложное устройство. Диаметр их достигал 1,8 метра. Печи состояли из двух ярусов: нижнего, где находилась топка, и верхнего — собственно обжигательной камеры. Ярусы отделялись друг от друга массивной глиняной плитой, в которой были устроены округлые в сечении продухи. Именно через них, по специальным каналам, горячий воздух снизу равномерно заполнял камеру обжига, создавая внутри очень высокую температуру — порядка 1200 градусов по Цельсию.
Подобные сооружения, да еще так хорошо сохранившиеся, на поселениях V тысячелетия до н. э. были обнаружены в Ираке впервые. Сообщение об этом необычном открытии заинтересовало иракских ученых. И вскоре нашу экспедицию посетили высшие руководители Директората древностей страны: его директор — доктор Исса Сальман и генеральный инспектор археологических раскопок — профессор Фуад Сафар. Все увиденное настолько поразило наших гостей, что они решили сохранить для науки уникальные экспонаты древней технической мысли. С помощью иракских специалистов-реставраторов одну из печей — махину весом несколько сот килограммов — разрезали пилой на части, бережно запаковали и доставили на машине в город Мосул. Там, в новом великолепном здании местного музея, печь в считанные дни вновь собрали. И случилось так, что я одним из первых смог вскоре увидеть этот необычный экспонат уже не в сумрачных глубинах раскопа, а в ярко освещенном музейном зале.