Сложность наших первых шагов на ниве месопотамской археологии заключалась в том, что мы просто не имели права потерять свое лицо перед другими иностранными экспедициями, работать менее успешно, чем они. И надо сказать, что свои «археологические» университеты в Ираке мы прошли достаточно быстро и хорошо. Видимо, здесь сыграл свою роль и общий, весьма высокий уровень профессиональной подготовки всех членов экспедиции, их энтузиазм, готовность учиться всему новому и полезному, работать самозабвенно, не считаясь со временем и затратой сил. Об уровне профессиональной квалификации нашего научного состава красноречиво свидетельствует такой факт: к 1980 году из восьми научных работников экспедиции (девятым был шофер) четверо были докторами и четверо — кандидатами исторических наук. Подобной концентрацией научных сил не могла похвастаться ни одна другая экспедиция — будь то советская или иностранная.
Уже по прошествии первых двух-трех полевых сезонов стало ясно, что свой самый трудный экзамен в целом мы выдержали. И здесь немалую роль сыграл уникальный практический опыт и обширные научные познания нашего главного специалиста по Востоку — Олега Георгиевича Большакова. Он много лет раскапывал сырцовую архитектуру в Пенджикенте, раннесредневековом городе в Таджикистане. Ему же принадлежат большие заслуги и в выработке надежной методики полевых работ на наших ярымских теллях: разбивка их поверхности на большие квадраты со стороной 10 метров, разделяющиеся внутри на 5-метровые и 2,5-метровые «квадратики»; определение толщины бровок; наконец, обучение нас искусству улавливать зыбкие контуры сырцовых стен в многочисленных и хорошо зачищенных разрезах-бровках.
Внесли свою лепту в общие успехи экспедиции и другие участники. Прежде всего руководители — Рауф Магомедович Мунчаев, с его богатым опытом исследований памятников Закавказья, и Николай Яковлевич Мерперт, исколесивший к тому времени половину Евразии и копавший в Нубии, на севере Африки.
Одним словом, дела советской археологической экспедиции в Ираке пошли со временем совсем неплохо, о чем наглядно свидетельствовали и наши находки, и пристальное внимание к нам со стороны зарубежных коллег. Благодаря раскопкам в Синджарской долине, мы получили возможность познакомиться со всеми крупнейшими западными специалистами в области месопотамской археологии, многие из них посетили наш экспедиционный лагерь в Ярым-тепе. Здесь побывали, например, известный английский археолог автор фундаментальной монографии «Археология Месопотамии» Сетон Ллойд, руководитель английской экспедиции в Умм-Дабагийне доктор Дайяна Хельбек (Киркбрайд), глава Немецкого археологического института в Багдаде доктор Юрген Шмидт (ФРГ), профессор Фудзи из Токийского университета и многие другие. В Ираке мы познакомились с крупнейшим американским археологом-востоковедом профессором Робертом Мак-Адамсом. Через совместные советско-американские симпозиумы по археологии Ближнего Востока и Средней Азии мы установили прочные научные контакты с Робертом Брейдвудом (Чикагский университет), Робертом Дайсоном (музей Пенсильванского университета г. Филадельфии), К. К. Ламбергом-Карловски — директором музея Пибоди (Гарвардский университет, г. Кембридж, шт. Массачусетс) и другими. Я не говорю уже о ведущих иракских археологах — Фуаде Сафаре, Тарике Мадлуне, Иссе Сальмане, Фавзи Рашиде и других, неоднократно посещавших наши раскопки и принимавших нас в Багдаде. Словом, опыт международного научного сотрудничества, полученный нами благодаря полевым исследованиям на иракской земле, и разнообразен, и поучителен. Особенно часто мы общались с теми экспедициями, которые работали поблизости — в Телль-эль-Римахе и в Умм-Дабагийе. Незабываемые встречи с дружескими шутками и розыгрышами, песнями и праздничным столом приурочивались к нерабочим дням.