Однако, как ни странно, его идея на сегодняшний день ближе всего к реализации не в очередном литературном произведении, а в одной из лабораторий Национального института стандартов и технологий в г. Боулдере, штат Колорадо.
Меньше всего данное открытие можно назвать случайным. У него есть свои истоки. Но относятся они, конечно, не к тому времени, когда жил и творил Кеведа, а к началу нашего столетия, когда Альберт Эйнштейн показал, что свет может проявлять себя не только как движение волны, но и как движение частицы. Не так просто было свыкнуться с мыслью, что нечто может быть и тем и другим. В физике еще продолжалось смятение умов, когда Луи де Бройль подлил масла в огонь, предположив, что если волны могут вести себя как частицы, то и частицы могут двигаться подобно волнам. То есть, говоря иначе, все на свете имеет двойственную природу — и частицы, и атомы, и молекулы… В общем, любые материальные объекты, в том числе, вероятно, и мы с вами.
Двойственная природа частиц и атомов была доказана достаточно давно, а вот молекул — всего лишь в 1999 году. Дэвид Ричард, физик из Массачусетского технологического института, выяснил, что и молекулы могут вести себя и как частицы, и как волны. Он сам и его коллеги, увлекшиеся мезофизикой, то есть наукой, изучающей промежуточные явления между макро- и микромиром, задаются сегодня вопросом: «Где же граница применимости парадоксальных законов квантовой механики?» Законам, по которым, с одной стороны, частицы, находящиеся в разных концах вселенной, могут как бы ощущать движение друг друга. А с другой — чем точнее мы измеряем скорость частицы, тем неопределеннее, согласно принципу неопределенности Гейзенберга, становится ее положение в пространстве.
Что можно сказать сегодня о парадоксе кошки, который придумал в 1935 году австрийский физик Эрвин Шредингер?
То был мысленный эксперимент, который, по мысли его автора, должен был уравнять микромир с нашим обычным миром. «Предположим, в закрытом ящике находится кошка, — рассуждал Шредингер. — А рядом с ней — флакон с ядом. Там же имеется атом радиоактивного элемента. Как только он распадется, особый молоточек ударит по флакону, тот разобьется и кошка погибнет от яда. Вероятность распада — 50 %. Что мы можем сказать о кошке, глядя на ящик?..»
С житейской точки зрения, кошка либо жива, либо нет. «С позиций же квантовой механики, она и жива и мертва с вероятностью 0,5, — скажет физик-теоретик. — И такое состояние будет продолжаться до тех пор, пока мы не откроем ящик. Взглянув на кошку, мы тем самым сделаем ее состояние определенным, сведем на нет ее волновую функцию…»
Немало мистического тумана было в свое время напущено вокруг шредингеров-ской кошки. Как понять, что она может быть жива и мертва одновременно? Получается, что она наполовину находится в нашем, а наполовину в ином мире… А если такое возможно в теории, то как выглядит на практике? Не являются ли всем известные призраки и привидения этакими «родственниками подуху» шредингеровской кошки?..
Ученый уж и сам был не рад, что пустил в оборот такую абстракцию. Кошка и ее приключения не давали ему покоя долгие годы. Лишь в наши дни эта теоретическая выдумка, кажется, начала конкретизироваться.
Карлос Страус и Майкл Мойл из Рочестерского университета (штат Нью-Йорк) решили воссоздать физический эквивалент мысленного эксперимента. Они прицелились в один из электронов атома калия, находившийся на внешней орбите, и послали в него два лазерных импульса. Получив избыточную энергию, электрон обычно либо переходит на более высокую орбиту, либо вообще покидает атом. Но в данном случае не произошло ни того ни другого. Подняться выше электрон не смог, поскольку и так находился на самой высокой, внешней орбите. Удалиться же восвояси ему тоже не удалось — энергия подавалась не враз, как это необходимо при отрыве, а так сказать, порционно. И электрон в конце концов… разделился надвое — на два разных состояния, подобно шредингеровской кошке, которая наполовину жива, наполовину мертва. Причем когда к раздвоенному электрону присмотрелись, оказалось, что обе «половинки» находятся еще и в разных местах — на прежней своей орбите и на орбите, более близкой к центру атома.