Такимъ образомъ, раціонализмъ привелъ къ очень различнымъ, по своимъ достоинствамъ, результатамъ. Съ одной стороны, онъ знаменовалъ собою и обусловливалъ прогрессъ цивилизаціи, породилъ системы и принципы, которыми всегда будетъ гордиться исторія человѣчества, съ другой — онъ далъ одностороннюю окраску просвѣщенію XVIII вѣка и вызвалъ много теоретическихъ заблужденій и практическихъ недоразумѣній, повлекшихъ за собою значительныя бѣдствія.
Раціонализмъ, въ обширномъ смыслѣ этого понятія, основанъ на потребности объяснять высшіе интересы человѣка — религію, мораль, право, государство — посредствомъ чистаго разума, провѣрять ихъ его аксіомами, согласовать ихъ съ его требованіями. Оттого причиною или основаніемъ раціонализма нужно признать разумъ, и исторія раціонализма совпадаетъ съ развитіемъ разума среди европейскихъ народовъ. Лишь только осѣло броженіе, вызванное переселеніемъ народовъ, лишь только былъ заложенъ первый фундаментъ для новой политической жизни, какъ проявились еще въ XII вѣкѣ первые зачатки раціонализма. Что такое вся схоластика, которая можетъ указать въ своихъ рядахъ нѣсколько самыхъ крупныхъ мыслителей, какъ не попытка согласовать, или по крайней мѣрѣ примирить съ разумомъ религіозную систему, построенную католицизмомъ? И кто, какъ не тотъ же разумъ, былъ главнымъ союзникомъ реформаціи? — А когда прошелъ религіозный кризисъ и половина западной Европы отложилась отъ католичества, то внутри протестантизма продолжалась та схоластическая работа мысли, которая пыталась согласить и примирить разумъ съ тѣми религіозными догматами, которые были извлечены реформой безъ посредства церковнаго преданія изъ новаго завѣта.
Число этихъ догматовъ становилось все меньше; стѣнка, отдѣлявшая откровеніе отъ человѣческаго разума, становилась все тоньше, и нѣкоторыя изъ сектъ англійскаго протестантизма, пережившаго наиболѣе полный и логически послѣдовательный процессъ развитія, уже пришли почти къ отождествленію «внутренняго голоса», какъ источника откровенія, съ требованіями разума. Отсюда былъ одинъ только шагъ къ признанію разума источникомъ религіи и къ замѣнѣ откровенія разумомъ, т.-е. къ деизму и естественной религіи.
За все это время продолжался анализъ принциповъ этики и права, а также положительныхъ формъ государства съ точки зрѣнія естественнаго разума, который былъ провозглашенъ еще стоиками высшимъ авторитетомъ въ вопросахъ права и служилъ руководящей нитью для римскихъ юристовъ. Въ продолженіе средневѣковаго періода естественный разумъ служилъ главнымъ образомъ для объясненія и подтвержденія положительныхъ данныхъ, т.-е. догматовъ, выработанныхъ церковью, и политическихъ формъ, выработанныхъ исторіей; но въ XVII вѣкѣ отношеніе разума къ факту измѣняется. Окрѣпнувшій подъ вліяніемъ ренесанса и реформаціи, разумъ не удовлетворяется болѣе своимъ прежнимъ служебнымъ положеніемъ и провозглашаетъ себя самостоятельнымъ верховнымъ источникомъ истины; оттого XVII вѣкъ становится эпохой развитія спеціальной области разума — философіи.
Начало новаго періода въ исторіи разума было ознаменовано и вызвано провозглашеніемъ знаменитаго Декартовскаго принципа — cogito, ergo sum, — «я мыслю, слѣдовательно, существую». Усомнившись въ достовѣрности всѣхъ своихъ понятій и убѣжденій, заимствованныхъ изъ преданія или воспитанія, французскій философъ успокоился на приведенномъ положеніи. Оно было несомнѣнно, и потому оно могло быть положено въ основаніе философской дедукціи, изъ которой вытекалъ рядъ понятій и идей, на этотъ разъ признанныхъ достовѣрными, такъ какъ они покоились на такомъ же основаніи. Но, провозглашая мысль человѣка, его самосознаніе — исходною точкою истины, а логическое сцѣпленіе мыслей единственнымъ средствомъ къ выработкѣ достовѣрныхъ истинъ, и признавая всѣ остальныя понятія истинами настолько, насколько они могли быть выведены этимъ путемъ, Декартъ устанавливалъ господство разума на всемъ обширномъ пространствѣ духовной дѣятельности человѣка, подчинялъ отвлеченному разуму всѣ потребности и функціи духа и всѣ источники познаній, и вручалъ разуму монополію истины.
Поэтому начало раціонализма въ собственномъ смыслѣ, т.-е. исключительное преобладаніе и одностороннее развитіе разумнаго, разсудочнаго элемента въ исторіи просвѣщенія и европейской культуры, нужно вести съ Декарта. Подобно тому, какъ эпоху реформаціонную начинаютъ съ того момента, когда Лютеръ прибилъ свои богословскіе тезисы къ дверямъ виттенбергской церкви, такъ эпоху раціонализма, составляющую вторую половину новой исторіи, — такъ какъ раціонализмъ представляетъ главный движущій элементъ этого періода, — нужно начинать съ 1637 года, когда появилось сочиненіе Декарта: «Discours de lа méthode».
Дѣйствительно, въ этомъ сочиненіи уже заключаются, какъ въ зародышѣ, всѣ направленія и притязанія раціонализма, впослѣдствіи такъ широко и, можно прибавить, такъ мелко разлившагося. Декартовскій способъ выводить существованіе Бога изъ той идеи о Богѣ, которую человѣкъ находитъ въ себѣ, представлялъ достаточно твердое основаніе для самостоятельнаго развитія естественной религіи или деизма. А въ ученіи Декарта о двухъ субстанціяхъ — духѣ и матеріи — предначертанъ весь ходъ развитія раціоналистическаго просвѣщенія. Если сущность матеріи, т.-е. всѣхъ физическихъ явленій, составляетъ протяженіе, то изъ этого слѣдуетъ, что всѣмъ міромъ этихъ явленій, не исключая и жизни человѣческаго тѣла, управляютъ одни математическіе и механическіе законы. А если сущность духа есть мысль, то весь міръ духовныхъ явленій подчиненъ мышленію, разуму и законамъ логики.
Такимъ образомъ раціонализмъ древнѣе и почтеннѣе по своему происхожденію, чѣмъ то умственное движеніе или настроеніе, которое Тэнъ разумѣетъ подъ выраженіемъ l’esprit classique.
Но, дѣлая эту оговорку объ исконности и общемъ значеніи раціонализма, мы отнюдь не имѣемъ въ виду умалить цѣну разрушительной критики «разсуждающаго разума», которую находимъ у Тэна. Недостатки раціоналистическаго метода схвачены и очерчены Тэномъ съ поразительной ясностью и силой: «Слѣдовать во всякомъ изысканіи съ полнымъ довѣріемъ, безъ всякой предосторожности и какихъ либо оговорокъ математическому методу; извлекать, опредѣлять, изолировать нѣсколько понятій очень простыхъ и очень общихъ; затѣмъ, оставляя въ сторонѣ опытъ, сравнивать, сочетать ихъ и изъ искусственнаго результата, такимъ способомъ полученнаго, выводить посредствомъ чистаго разсужденія всѣ послѣдствія, въ немъ заключающіяся, таковъ естественный способъ дѣйствія «классическаго духа». У самого Декарта, отца философскаго раціонализма, мы встрѣчаемъ уже это безусловное довѣріе къ возможности приложить этотъ математическій способъ разсужденія ко всѣмъ областямъ знанія: «Эти длинныя цѣпи доводовъ, очень простыхъ и легкихъ, которыми геометры привыкли пользоваться для самыхъ трудныхъ своихъ теоремъ, послужили мнѣ поводомъ вообразить, что все, что можетъ быть предметомъ человѣческаго знанія, такимъ же способомъ связано». А послѣдователь Декарта Мальбраншъ уже говоритъ: «чтобы доискаться истины — достаточно отнестись внимательно къ тѣмъ яснымъ идеямъ, которыя всякій находитъ въ самомъ себѣ».
Согласно съ этимъ Кондильякъ объявляетъ, что можно разобраться въ составныхъ элементахъ нашей мысли путемъ, аналогическимъ тройному правилу. Къ чему это повело, объ этомъ можно судить но тому, что, по свидѣтельству Кондорсе, политики угораздились вывести всѣ права человѣка изъ простой истины, что человѣкъ существо чувствительное, способное разсуждать и усвоивать себѣ нравственныя истины. А Сіезъ выдаетъ политику за науку, которую онъ усвоилъ себѣ сразу, однимъ напряженіемъ своего ума, на подобіе тому, какъ Декартъ изобрѣлъ аналитическую геометрію.