Изъ числа разныхъ фактовъ, приведенныхъ Тэномъ, укажемъ на слѣдующій: близъ Юзеса 25 человѣкъ въ маскахъ съ ружьями и дубинами врываются къ нотаріусу, стрѣляютъ въ него изъ пистолета, добиваютъ его ударами, опустошаютъ его домъ, сжигаютъ его книги, вмѣстѣ съ документами графа де- Рувра, находящимися у него на храненіи; семерыхъ изъ нихъ удалось арестовать, но народъ за нихъ, бросается на жандармовъ и освобождаетъ ихъ. — Этихъ пришлыхъ негодяевъ можно узнать по ихъ дѣйствіямъ, по потребности уничтожать ради уничтоженія, по ихъ говору, по ихъ дикому виду, по ихъ лохмотьямъ. Они приходятъ ихъ Парижа и ивъ Руана и въ теченіе 4 дней городъ въ ихъ распоряженіи: они грабятъ лавки, забираютъ воза, нагруженные хлѣбомъ, разсыпаютъ хлѣбъ, берутъ выкупъ съ монастырей и семинарій. Они вторгаются въ домъ мѣстнаго прокурора, начавшаго слѣдствіе противъ нихъ, грозятъ его убить; они разбиваютъ его зеркала, его мебель, уходятъ, нагрузившись добычей, ходятъ по городу и по окрестностямъ, грабятъ фабрики, ломаютъ и сжигаютъ всѣ машины. — Таковы новые вожди народа: ибо при всякомъ столкновеніи наиболѣе дерзкій, наименѣе совѣстливый становится во главѣ и показываетъ примѣръ въ разореніи. Примѣръ же заразителенъ: начали съ добыванія себѣ хлѣба, кончаютъ убійствами и поджогами, и къ мятежу, ограниченному предѣлами извѣстной потребности, присоединяется насиліе разнузданной дикости.
Таковъ былъ народъ въ революціи, таковы были его вожди! А гдѣ же охрана, которая должна была защищать отъ нихъ общество? Тэнъ даетъ своимъ читателямъ возможность слѣдить за тѣмъ, какъ по мѣрѣ возрастанія народнаго шквала разсыпается плотина, воздвигнутая для охраны порядка и мирнаго общества. Самопроизвольной анархіи снизу соотвѣтствуетъ самопроизвольная забастовка почти всѣхъ властей, начиная съ короля и кончая послѣднимъ сельскимъ стражникомъ (garde champêtre). Властители стараго порядка были люди воспитанные въ вѣжливости и въ изящныхъ манерахъ, а подъ вліяніемъ новой литературы они исполнены гуманности и благихъ пожеланій въ пользу народа. Многіе изъ нихъ даже непосредственно сочувствовали вѣяніямъ со стороны англійскаго парламентаризма или американской демократіи съ ея деклараціей правъ человѣка. Они готовились къ національному торжеству, къ единенію короля съ народомъ, къ братанію сословій и были далеки отъ мысли о братоубійственномъ раздорѣ. Къ тому же оружіе, съ которымъ они могли бы дѣйствовать противъ преступниковъ и мятежниковъ, сломилось въ ихъ рукахъ. Та всеобщая, «самопроизвольная анархія», охватившая, какъ психическая эпидемія, всю страну, не пощадила и войска. Солдаты начинаютъ дезертировать почти изо всѣхъ полковъ и въ такомъ количествѣ, что въ Парижъ прибываетъ ежедневно до 250 человѣкъ и приходится ставить у заставъ стражу, чтобы ихъ не пропускать. Въ началѣ сентября дезертировъ насчитываютъ до 16.000 — громадный процентъ для тогдашней французской арміи на мирной ногѣ. И эти дезертиры не только ослабляютъ армію, а увеличиваютъ въ то же время собою число мятежниковъ или паразитовъ, желавшихъ жить на счетъ общества.
Еще хуже то, что даже на тѣхъ солдатъ, которые остаются въ рядахъ, нельзя разсчитывать въ случаѣ нужды. Драгуны, посланные въ сосѣднее мѣстечко, чтобъ усмирить волненіе, говорятъ на пути своимъ офицерамъ: «мы слѣдуемъ за вами, но знайте, что, если вы намъ скомандуете стрѣлять, мы будемъ стрѣлять, но не въ народъ, а въ васъ».
А сами офицеры! Они часто сами на сторонѣ освободительнаго движенія. Въ городѣ Эсѣ возстаніе было вызвано городской пошлиной на муку, которую и пришлось отмѣнить. Начальникъ мѣстнаго гарнизона, де-Караманъ, по этому поводу писалъ: «это бѣдствіе (т. е. возстаніе) принесло реальное благо… перенесеніе на достаточный классъ того, что превышало силы бѣдныхъ поденщиковъ… Замѣчается большее вниманіе со стороны дворянства и людей достаточныхъ къ бѣднымъ крестьянамъ». — Во время самаго безпорядка этотъ добрый начальникъ и его сынъ были ранены; на этотъ разъ, правда, солдаты, осыпанные градомъ камней, стрѣляли въ толпу, но безъ команды своего начальника.
«Добродушіе короля и военныхъ начальниковъ, говоритъ Тэнъ, удивительно: всѣ толкуютъ о томъ, что народъ ребенокъ, который грѣшитъ только по невѣдѣнію, что нужно вѣрить въ его раскаяніе, и какъ только онъ возвратится къ порядку, встрѣтить его съ отцовскою нѣжностью».
Въ приведенномъ выше случаѣ нежеланіе командира проливать кровь понятно. На югѣ Франціи всѣ городскіе доходы заключались въ пошлинѣ на ввозную въ городъ муку (piquet) — «par une injustice énorme et une imprudence inconcevable» — прибавляетъ Тэнъ.
Но возстаніе въ деревняхъ имѣло совершенно иной источникъ. — Къ желанію освободиться отъ феодальныхъ повинностей присоединились захватное право и политическая агитація.
«Вы хотите знать виновниковъ безпорядковъ, — пишетъ одинъ здравомыслящій человѣкъ, комитету по разслѣдованію ихъ, — вы ихъ найдете среди депутатовъ третьяго сословія» и въ особенности изъ стряпчихъ и адвокатовъ. Они пишутъ своимъ избирателямъ зажигательныя письма; эти письма получаются въ муниципалитетахъ, которые также состоятъ изъ стряпчихъ и адвокатовъ… Ихъ читаютъ громко на главной площади, и копіи съ нихъ разсылаются по всѣмъ селамъ. Въ этихъ селахъ, — если кто умѣетъ читать, кромѣ священника и помѣщика — то это мѣстный практикантъ, прирожденный врагъ помѣщика, чье мѣсто онъ хочетъ занять, гордый своимъ напыщеннымъ краснобайствомъ, озлобленный своей бѣдностью и который не преминетъ выставить все въ черномъ свѣтѣ. По всей вѣроятности это онъ редактируетъ и распространяетъ воззванія, которыми во имя короля призываютъ народъ къ насильственнымъ дѣйствіямъ. Въ Секондиньи, въ Пуату, 23 іюля, рабочіе въ лѣсу имѣютъ бумагу, предписывающую имъ преслѣдовать всѣхъ дворянъ-помѣщиковъ и безпощадно убивать всѣхъ, которые не захотятъ отказаться отъ своихъ привилегій… съ обѣщаніемъ, что ихъ преступленія не только останутся безнаказанными, но что они будутъ за нихъ награждены». — Депре Монпеза, корреспондента депутатовъ отъ дворянства, схватили, силой повели вмѣстѣ съ сыномъ къ податному инспектору, чтобы принудить его дать подписку, которую отъ него требовали, съ запретомъ всѣмъ мѣстнымъ жителямъ оказать ему помощь подъ угрозой смерти и огня». — «Подписывайте, говорятъ ему, — или мы вырвемъ у васъ сердце и подожжемъ вашъ домъ». Въ эту минуту появляется сосѣдній нотаріусъ, конечно, ихъ сообщникъ, съ гербовой бумагой и говоритъ ему: «Сударь, я только что прибылъ изъ Ньора: депутаты третьяго сословія приказываютъ поступать такъ со всѣми дворянами; въ городѣ — одинъ изъ нихъ за то, что отказался, былъ разорванъ на части на нашихъ глазахъ». — «И пришлось подписать наше отреченіе отъ всѣхъ привилегій и наше согласіе на налогъ, какъ будто дворянство не сдѣлало этого уже ранѣе». — Шайка объявляетъ, что она станетъ такъ же работать въ другихъ сосѣднихъ замкахъ, и терроръ ей предшествуетъ, или слѣдуетъ за ней. — «Никто не смѣетъ писать, — сообщаетъ Депре, — я рѣшаюсь на это съ опасностью жизни». — Повсемѣстно дворяне и высшее духовенство находятся въ подозрѣніи, сельскіе комитеты вскрываютъ ихъ письма; они подвергаются домашнему обыску; ихъ принуждаютъ носить новую кокарду: быть дворяниномъ и не носить ея — значитъ заслужить висѣлицу. Въ Мимере, въ провинціи Мэнъ, де Бовуара, который отказался ее надѣть, чуть не убили на мѣстѣ. Двухъ депутатовъ отъ дворянства, Монтессона и де Вассе, явившихся съ тѣмъ, чтобы просить у своихъ избирателей разрѣшенія присоединиться къ третьему сословію, — узнаютъ близъ Манъ (Mans); какое дѣло толпѣ до ихъ совѣстливыхъ сомнѣній, до обязательнаго для нихъ дворянскаго наказа, до этой самой ихъ попытки отъ него освободиться? Довольно того, что въ Версали они подавали голосъ за сохраненіе организаціи. Штатовъ, и толпа преслѣдуетъ ихъ, вдребезги разбиваетъ ихъ экипажи и грабитъ ихъ чемоданы. — Горе дворянамъ, особенно если они были причастны къ мѣстной власти и если они противятся народной паникѣ!