Такую же слабость обнаруживалъ главный ораторъ жиронды и въ другія критическія минуты. Взявъ на себя порученіе обличить заговоръ 10 марта, Верньо приписалъ его «аристократамъ» — вмѣсто санкюлотовъ, и затѣмъ оправдывался передъ Луве тѣмъ, что не хотѣлъ называть настоящихъ заговорщиковъ изъ страха слишкомъ ожесточить насильниковъ, уже безъ того склонныхъ ко всякимъ крайнимъ мѣрамъ.
Жирондинцы кромѣ того слабы вслѣдствіе неспособности сплотиться въ партію. «Самая мысль коллективнаго дѣйствія, говоритъ одинъ изъ ихъ товарищей по Конвенту, ихъ возмущаетъ. Каждый изъ нихъ хочетъ быть независимъ», — поэтому онъ оставляетъ за собою право вносить въ Конвентъ свое предложеніе, не предупредивъ другихъ, и при случаѣ подаетъ голосъ противъ своей партіи. А главная причина ихъ слабости по отношенію къ якобинцамъ, по замѣчанію Тэна, въ томъ, что они исходятъ съ ними изъ общей революціонной догмы, и хотя инстинктъ чести и гуманности ихъ удерживаетъ на роковомъ склонѣ, общая догма, какъ тяжелый грузъ, заставляетъ ихъ скатываться въ общую пропасть.
Въ сущности, говоритъ Тэнъ, жирондинцы шли къ той же цѣли, какъ и монтаньяры, и вотъ почему сектантскій духъ ослабляетъ въ нихъ моральное отвращеніе. Здѣсь однако необходима оговорка. Во-первыхъ, жирондинцы, хотя и не были федералистами, какъ ихъ обвиняли ихъ враги, но противились деспотическому преобладанію Парижа, и настаивали, чтобы Конвентъ прислушивался къ голосу провинціи. Во-вторыхъ, «моральное отвращеніе» именно взяло у нихъ верхъ надъ политическимъ разсчетомъ и революціоннымъ духомъ. Они въ критическую для нихъ минуту отвергли протянутую имъ руку Дантона, какъ сентябриста и грабителя Бельгіи, и тѣмъ лишили себя послѣдней защиты противъ террористовъ. Но тѣмъ не менѣе и къ жирондинцамъ примѣнима мысль Тэна — ихъ неразборчивая солидарность съ союзниками налѣво была слишкомъ велика, чтобъ они были въ состояніи бороться съ революціей. Какъ скоро они отказались отъ этой солидарности, они сдѣлались жертвой фанатизма болѣе грубаго и жестокаго, чѣмъ ихъ собственный.
Этому содѣйствовали и ихъ многочисленные политическіе промахи. Тэнъ ихъ подбираетъ въ подавляющее обвиненіе. Они въ принципѣ постановили образовать для своей защиты стражу изъ департаментовъ и отступили передъ протестомъ горы отъ этой мѣры. — Они были поддерживаемы въ теченіе 6 мѣсяцевъ и спасены 10 марта добровольной помощью провинціальныхъ федератовъ и вмѣсто того, чтобы организовать этихъ случайныхъ, проходившихъ черезъ Парижъ, вѣрныхъ защитниковъ, они дали возможность военному министру Пашу и якобинцамъ разсѣять и совратить ихъ. — Они нѣсколько разъ постановляли наказаніе виновниковъ сентябрьской рѣзни и, уступая угрожающимъ петиціямъ, отсрочивали преслѣдованіе. — Они вызвали къ отвѣту Фурнье, Лазовскаго, Дефьё и другихъ якобинскихъ вождей, которые хотѣли 10 марта выбросить ихъ черезъ окна, а по выслушаніи ихъ безстыдной защиты отпустили ихъ на свободу оправданными и готовыми снова приняться за бунтъ.
Они два раза подъ-рядъ ставили на постъ военнаго министра двухъ завзятыхъ якобинцевъ, Паша{54} и Бушотта, которые подкапывались подъ нихъ. Въ министерствѣ внутреннихъ дѣлъ они не поддержали Ролана, главную свою опору, и допустили на его мѣсто Гарата, идеолога — съ умомъ, полнымъ банальностей, съ характеромъ полнымъ противоположныхъ вожделѣній — ухищрявшагося въ умолчаніяхъ, лжи и полуизмѣнахъ подъ тяжестью непосильной для него власти. — Они подали голосъ за казнь короля, и пролитая ими кровь отдѣлила ихъ отъ порядочныхъ людей. — Они ввергли Францію въ войну изъ-за принциповъ и вызвали противъ нее европейскую лигу, вслѣдствіе чего на границѣ снова собралась гроза, утвердившая постоянный сентябрьскій режимъ внутри страны. — Они соорудили заблаговременно самыя худшія орудія наступавшаго террора — посредствомъ декрета, учредившаго революціонный трибуналъ съ Фукье-Тенвилемъ, какъ предсѣдателемъ, и съ обязанностью для присяжныхъ гласно и публично высказывать свой приговоръ; посредствомъ декрета, обрекавшаго на гражданскую смерть и конфискацію имущества всѣхъ эмигрантовъ «обоего пола», включая сюда и бѣглецовъ и даже возвратившихся; посредствомъ декрета, устанавливавшаго въ каждой общинѣ таксу на состоятельныхъ людей съ цѣлью привести въ соотвѣтствіе цѣну хлѣба съ заработною платою; посредствомъ декрета, обязывавшаго всѣхъ заявлять властямъ о каждомъ мѣшкѣ хлѣба въ запасѣ; посредствомъ декрета, устанавливавшаго максимальную цѣну на всѣ товары и принудительный заемъ у богатыхъ въ милліардъ ливровъ; посредствомъ декрета организовать во всѣхъ большихъ городахъ армію изъ санкюлотовъ, чтобъ держать «аристократовъ подъ пиками»; наконецъ, посредствомъ декрета, учреждавшаго Комитетъ общественнаго спасенія и создавшаго этимъ центральный моторъ для приведенія въ скорѣйшее движеніе всѣ эти острыя косилки для скашиванія состояній и жизней.
Къ этимъ механизмамъ общаго разрушенія они прибавляютъ еще одинъ, спеціально противъ себя. Они не только отпускаютъ своимъ соперникамъ въ Коммунѣ милліоны, которые имъ нужны, чтобы содержать свои шайки; они не только, подъ видомъ займа, предоставляютъ авансомъ разнымъ секціямъ сотни тысячъ франковъ, чтобы кормить своихъ договъ; но въ послѣднихъ числахъ марта, какъ разъ, когда они случайно были спасены отъ перваго вторженія якобинской толпы въ Конвентъ, — они распорядились избраніемъ въ каждой секціи Комитета политической полиціи (С. de surveillance) съ полномочіемъ производить домовые обыски и обезоруживать подозрительныхъ; они позволяютъ этимъ комитетамъ производить аресты и налагать таксы на отдѣльныхъ лицъ; они приказываютъ, для облегченія этой операціи, чтобы на дверяхъ каждаго дома былъ вывѣшенъ четко написанный списокъ всѣхъ его жильцовъ, съ обозначеніемъ имени, фамиліи, прозвища, возраста и профессіи.
Въ довершеніе всего, члены большинства Конвента и самихъ себя предоставили на жертву якобинскимъ полицейскимъ комитетамъ, постановивъ, что, не взирая на свою неприкосновенность, и представители французской націи могутъ быть, въ случаѣ доноса, преданы суду.
Якобинскіе хулиганы въ новыхъ полицейскихъ комитетахъ сумѣли воспользоваться предоставленной имъ тиранической властью. Они ввели якобинскіе паспорты, такъ называемыя гражданскія свидѣтельства, cartes сіviques, удостовѣрявшія благонадежность въ якобинскомъ смыслѣ прописаннаго въ нихъ лица. Всякій, кто не могъ добыть себѣ такого свидѣтельства, считался подозрительнымъ человѣкомъ и подлежалъ аресту или всевозможнымъ мытарствамъ. Но и свидѣтельства благонадежности не спасали отъ якобинской тираніи. Комитетамъ было предоставлено право производить наборъ въ своихъ участкахъ, и якобинскіе сыщики забирали для отправленія на войну противъ вандейцевъ сыновей буржуазныхъ семействъ: этимъ способомъ они разсчитывали очистить Парижъ отъ 12.000 антиякобинцевъ и свою секцію отъ неудобной оппозиціи.
«Держа одной рукой обывателя за шиворотъ, якобинская полиція другой рукой роется въ его карманѣ». Полицейскіе комитеты вырабатываютъ прогрессивный налогъ, суровый не только самъ по себѣ, но и по способу своего взиманія: треть должна быть представлена въ теченіе двухъ сутокъ, вторая треть — въ теченіе двухъ недѣль, а третья — въ теченіе мѣсяца. Всякое замедленіе обрекало на тяжелыя пени. Вся система была разсчитана на осуществленіе финансоваго идеала Робеспьера: нужно, чтобы и самый богатый изъ французовъ не имѣлъ болѣе 3.000 франковъ ренты.
Благодаря такимъ порядкамъ въ Парижѣ возникаетъ новый революціонный центръ — въ конфискованномъ домѣ епископа — l'Eveche, гдѣ образуется изъ такъ называемыхъ комиссаровъ секцій новый боевой комитетъ подъ покровительствомъ Коммуны и монтаньяровъ. Здѣсь вырабатывается петиція Конвенту, объявляющая 22 членовъ жиронды измѣнниками и требующая ихъ изгнанія. Петиція разносится по городу для собиранія подписей. Предлагая ее, говорятъ: «Не стоитъ читать, она уже принята большинствомъ секцій», — а то просто: «Подписывайте или не получите свидѣтельства благонадежности». Петиція вносится въ Конвентъ мэромъ Парижа отъ имени Коммуны и 35 секцій. Но большинство Конвента еще стойко: петиція признана клеветой. Конвентъ избираетъ слѣдственную комиссію изъ 12 жирондинцевъ, чтобы ревизовать дѣлопроизводство Коммуны и секцій и выяснить существованіе заговора противъ народнаго представительства. Въ то же время издается декретъ объ арестѣ Эбера и другихъ вождей заговора.