Это дознаніе, произведенное Тэномъ, оставитъ глубокій слѣдъ въ исторіографіи. Изображеніе Тэномъ низшаго правительствующаго персонала эпохи террора завершаетъ проводимую имъ въ его книгѣ идею о діаметральной противоположности якобинской теоріи и практики. Во имя непосредственнаго народовластія, якобинцы ниспровергли конституціонную монархію и немедленно установили надъ французскимъ народомъ самый безконтрольный и тяжелый деспотизмъ. По теоріи и рѣчамъ клубныхъ ораторовъ, побѣда якобинцевъ должна была ознаменовать собою удаленіе отъ власти «испорченныхъ роскошью» и зараженныхъ слоевъ общества и призваніе къ власти «непорочнаго» и «неподкупнаго» — по опредѣленію Руссо — народа; а на самомъ дѣлѣ побѣда якобинцевъ предала народъ въ жертву самымъ хищническимъ и негоднымъ его элементамъ. Какъ декорація для отвода глазъ Франціи и Европы, на самой верхушкѣ якобинской державы красовалась одинокая фигура дѣйствительно безкорыстнаго, «неподкупнаго» Робеспьера, — но какъ горько было бы для этого пророка и жреца моральнаго террора сознаніе, что его смерть будетъ началомъ избавленія французскаго народа отъ господства самыхъ вредныхъ и злокачественныхъ его паразитовъ, и что оставшіеся въ администраціи якобинцы превратятся, подъ бдительнымъ надзоромъ «перваго консула» и заведеннаго имъ строгаго бюрократизма, въ исполнительныхъ чиновниковъ — добросовѣстныхъ и честныхъ, если не по натурѣ, то по инстинкту самосохраненія и изъ честолюбія, какъ это выяснилъ Тэнъ въ томѣ о Наполеоновскихъ порядкахъ.
* * *
Результатами, добытыми дознаніемъ надъ соціальнымъ и нравственнымъ качествомъ якобинскаго правительствующаго персонала, не ограничивается изслѣдованіе Тэна. Показавши, что представляло собою это правительство, такъ внезапно охватившее своими безчисленными развѣтвленіями почти всю поверхность Франціи, Тэнъ поставилъ себѣ задачею подвести итоги его дѣятельности, опредѣлить въ цифрахъ, во что оно обошлось Франціи, взвѣсить значеніе, которое имѣло якобинское владычество въ исторіи французской культуры. Тэнъ сдѣлалъ это въ двухъ обширныхъ отдѣлахъ своего труда, занимающихъ почти половину третьяго тома его исторіи революціи. Подъ заглавіемъ «Les Gouvernés» (управляемые) и «La Fin de la Terreur» (конецъ террора), эти двѣ книги представляютъ въ совершенно новомъ видѣ внутреннюю исторію Франціи подъ владычествомъ якобинства. При громадности заключеннаго Тэномъ въ эти книги фактическаго матеріала, мы коснемся вкратцѣ лишь главныхъ сторонъ вопроса, освѣщеннаго Тэномъ.
Всякій побѣдитель, захватывающій власть въ государствѣ, посредствомъ ли завоеванія, или внутренняго насилія, конечно, прежде всего заботится о томъ, чтобы удержаться во власти, а для этого по возможности обезсилить побѣжденныхъ противниковъ. Но можно сказать, что никогда не проводился въ исторіи этотъ принципъ такъ безпощадно, такъ послѣдовательно, въ такихъ колоссальныхъ размѣрахъ, какъ при владычествѣ якобинцевъ. Даже завоеватели изъ дикихъ народовъ обыкновенно обращались съ побѣжденными съ большею умѣренностью, такъ какъ имѣли въ виду извлекать выгоду изъ постоянныхъ услугъ порабощеннаго ими населенія. У якобинцевъ же какъ злоба, вызванная борьбою, такъ и прямой разсчетъ, дѣйствовали въ одномъ и томъ же направленіи и сводились къ одной общей цѣли — истребленію враговъ. Для якобинцевъ дѣло шло прежде всего о томъ, по выраженію Тэна, чтобы уничтожить «всѣхъ своихъ противниковъ явныхъ и предполагаемыхъ, вѣроятныхъ и даже только возможныхъ». Физическое или общественное истребленіе всѣхъ французовъ, которые не принадлежали къ ихъ сектѣ или отдѣлялись отъ нея, стало поэтому главной внутренней задачей якобинскаго правительства. «Четыре насильственныя операціи должны были повести къ этой цѣли, проявляясь или одновременно, или поочередно»; этими словами Тэнъ переноситъ читателя въ центръ тогдашнихъ событій и раскрываетъ передъ его взоромъ по четыремъ направленіямъ необозримую вереницу возмутительныхъ насилій, съ одной стороны, и невыразимыхъ бѣдствій — съ другой.
Первая изъ этихъ операцій — изгнаніе противниковъ. Сюда входятъ не только тѣ эмигранты, которые удалились добровольно изъ ненависти къ новымъ порядкамъ, но тѣ не менѣе многочисленныя жертвы революціи, которыя были вынуждены бѣжать изъ отечества, или были закономъ обречены на изгнаніе, — напр., около 40.000 неприсягнувшихъ ксензовъ. По справкамъ, приведеннымъ у Тэна, общее число бѣглецовъ и изгнанниковъ превышало въ концѣ террора 150.000. По своему обычаю только слегка касаться болѣе извѣстныхъ сторонъ революціи, Тэнъ посвящаетъ лишь двѣ страницы вопросу объ эмигрантахъ; но приведенный имъ въ концѣ параграфа фактъ совершенно достаточенъ, чтобы дать почувствовать читателю безмѣрную злобу и безумное глумленіе надъ правомъ и человѣчностью, проявлявшіяся въ расправѣ офиціальныхъ агентовъ якобинскаго правительства съ эмигрантами, попадавшимися имъ въ руки. «Когда мнѣ выпадаетъ счастье изловить кого-нибудь изъ нихъ, — пишетъ бригадный генералъ Вандамъ Конвенту, — я не утруждаю военную комиссію произнесеніемъ надъ ними приговора. Судъ надъ ними творится тутъ же: моя сабля и мои пистолеты дѣлаютъ свое дѣло». Чтеніе этого письма въ Конвентѣ сопровождалось, по выраженію «Монитера», «повторительными рукоплесканіями».
Вторая операція заключалась въ лишеніи свободы людей «подозрительныхъ». И здѣсь Тэнъ не входитъ въ описаніе индивидуальныхъ страданій. Онъ беретъ вопросъ съ его статистической и административной стороны, чтобы дать понять, какая масса человѣческихъ существованій была истреблена якобинскимъ владычествомъ, подобно тому, какъ отъ градобитія погибаютъ въ поляхъ и лугахъ тысячи колосьевъ и нѣжныхъ цвѣтовъ. Незадолго до 10 термидора, по спискамъ Комитета общественной безопасности, заключенныхъ числилось до 400.000. Число это громадно и ясно доказываетъ ненормальность якобинскаго управленія; но гораздо сильнѣе, чѣмъ эта чудовищная цифра, поражаютъ воображеніе читателя свѣдѣнія о томъ, изъ какихъ лицъ составлялась эта масса. Какъ образчикъ, Тэнъ описываетъ тюрьму въ Аррасѣ, гдѣ, между прочимъ, «содержались торговецъ углемъ съ женою и 7 дѣтьми отъ 17 до 6 лѣтъ; вдова съ четырьмя дѣтьми отъ 17 до 12 лѣтъ; другая вдова изъ дворянъ съ 9 дѣтьми отъ 17 до 3 лѣтъ; шесть человѣкъ изъ одной семьи безъ отца и матери отъ 23 до 9 лѣтъ! — И какъ содержались эти заключенные! Въ Нантѣ изъ 13.000 заключенныхъ отъ тифа и дурного питанія умерло 3.000 человѣкъ. Это, можно сказать, исключительный случай, вызванный скученностью жертвъ вандейскаго возстанія; но вотъ свидѣтельство одного заключеннаго въ Страсбургѣ: изъ числа его 90 товарищей въ теченіе восьми дней 66 были переведены въ госпиталь».
Заключеніе часто было только переходнымъ положеніемъ на пути къ казни, — къ казни по суду или безъ суда. Это третье, самое рѣшительное и безповоротное средство истребленія противниковъ. Возведеніе гильотины на степень политическаго средства, — орудія прогресса, — для общественнаго и нравственнаго возрожденія націи, навсегда останется неизгладимымъ пятномъ на исторической памяти якобинства.
«Сто-семьдесятъ-восемь трибуналовъ, изъ которыхъ 48 передвижныхъ, произносятъ по всей территоріи государства смертные приговоры, которые тотчасъ и на мѣстѣ приводятся въ исполненіе. Съ 16 апрѣля 1793 г. до 26 іюля слѣдующаго года парижскій трибуналъ сдалъ на гильотину 2.625 лицъ, а въ провинціи судьи работаютъ такъ же усердно, какъ парижскіе. Въ одномъ только маленькомъ городкѣ, въ Оранжѣ, они гильотинировали 331 лицо. Въ одномъ Аррасѣ они гильотинировали 299 мужчинъ и 93 женщины. Въ одномъ Нантѣ революціонные трибуналы и военныя комиссіи гильотинировали и разстрѣливали среднимъ числомъ по 100 человѣкъ въ день, въ цѣломъ казнили 1.971. Въ одномъ Ліонѣ революціонная комиссія призналась въ 1.684 казняхъ, а корреспондентъ Робеспьера, Кадильо, говоритъ о 6.000» и т. д. Замѣчательно также, какъ Тэнъ въ другомъ мѣстѣ съ помощью цифръ сумѣлъ дать понятіе о прогрессивномъ усиленіи и страшно ускоренномъ ходѣ террора. Въ одиннадцати западныхъ департаментахъ, гдѣ происходило возстаніе противъ якобинцевъ, но разсчету Тэна, погибло около полу-милліона людей; эта цифра громадна, но Тэнъ еще усиливаетъ впечатлѣніе, углубляя перспективу открывающейся передъ читателемъ картины: «Въ виду программы и принциповъ якобинской секты, — говоритъ онъ, — это немного; они могли бы убить гораздо больше. Къ несчастію, имъ не хватило времени; въ продолженіе своего краткаго владычества и съ орудіями, которыя были у нихъ въ рукахъ, они сдѣлали все, что могли. Нужно принять во вниманіе постепенное и медленное сооруженіе ихъ машины… Установленные 30 марта и 6 апрѣля 1793 г. революціонные комитеты и трибуналы дѣйствовали только 17 мѣсяцевъ. Эти машины стали работать со всего размаха только съ паденія жиронды и особенно съ сентября 1793 г., значитъ, въ продолженіе только 11 мѣсяцевъ. Отдѣльныя части механизма были слажены и подведены подъ дѣйствіе центральнаго двигателя только съ декабря 1794, т. е. дѣйствовали въ продолженіе лишь восьми мѣсяцевъ. Усовершенствованная же закономъ 22 преріаля, машина работаетъ въ продолженіе послѣднихъ двухъ мѣсяцевъ лучше и сильнѣе прежняго, съ быстротой и энергіей, которыя ростутъ съ недѣли на недѣлю» (III, 383).