Его возраст было трудно определить. Тридцать пять-сорок. Всклокоченные каштановые волосы, серо-коричневые глаза, длинные волосатые руки и ноги, на губах играет насмешливая улыбка… Одежду его составляли черные плавки.
Он причалил к берегу, к тому месту, где стояла я.
— Прыгай в лодку, я подвезу тебя к понтону совершенно бесплатно. Похоже, девица в красном доберется туда сама.
Я села на корму и улыбнулась ему.
— Меня зовут Фея Буре.
— А я — Йерк Лассас, странник.
Не только это слово напомнило мне о Карлфельдте[4]. В его речи ощущался певучий далекарлийский диалект.
— Странник? Попросту говоря, бродяга?
— Нуда, или праздношатающийся.
Я не поняла точно, сказал это он шутливо или серьезно, с горечью. Но тут лодка обогнула каменистый мыс, и мое внимание привлекло нечто иное.
Примерно в ста метрах от берега на воде покоился большой четырехугольный понтон, на котором возлежали две фигуры. Йерк окликнул их:
— Турвальд! Виви Анн! Позвольте представить вам русалку, я выловил ее у дачи тети Отти. Однако она уверяет, что ее зовут Фея.
Мужчина на понтоне вежливо приподнялся и подал мне руку, чтобы помочь подняться к ним. Загорелый и стройный, он выглядел моложе Йерка. Волосы светлые, волнистые, лоб высокий, нос с горбинкой. Его глаза за темными очками смотрели на меня столь пристально, что я подумала, презентабельно ли я выгляжу, недавно оправившись после родов. Однако его голос звучал столь вкрадчиво и кокетливо, что я успокоилась.
— Если она Фея, то никак не может быть наядой, скорее дриадой, лесовицей, а быть может, и троллихой…
Я выдернула свою руку из его руки, села на слегка качающийся понтон и невольно подумала, что если кто из нас был похож на троллиху, так это девушка в ядовито-зеленом купальнике. Ее мокрые волосы висели черными посеченными космами, черты смуглого лица были как-то странно несимметричны, тонкие губы капризно изогнуты.
— Виви Анн, — холодно сказала она, и я поняла, что она считает неестественным и нелепым общаться с незнакомыми людьми в почти голом виде.
Определить, сколько ей лет, было трудно — ее лицо почти полностью закрывали огромные, похожие на крылья бабочки очки. Двадцать? Двадцать пять? Пожалуй, чуть младше меня, но старше ослепительно юной Меты, которая как раз в эту минуту влезала на понтон, потряхивая на солнце золотой гривой.
Турвальд очарованно вздохнул.
— А вот, клянусь честью, явилась сирена. Всю жизнь мечтал встретить сирену.
Светло-карие глаза Меты засияли, я поняла, что память о прекрасном фюрире погребена в волнах под ее ногами.
— Какой мировой плот, верно? Он что, ваш?
Турвальд поклонился так усердно, что чуть не свалился в воду.
— Он к вашим услугам, милые дамы, не только этот плот, но и все, что мне принадлежит. — Он сделал великолепный жест в сторону берега. — Моя пристань, моя лодка, которая в отличие от лодки Йерка изящно покрашена в белый цвет моей собственной персоной, моя лачуга вон там на холме, пивной погреб и мой зубоврачебный кабинет в городе…
— Да ну! Стало быть, ты зубной врач? — И Мета улыбнулась ему, обнажив до обидного безупречные зубы.
— Он к тому же модный зубной врач, — заявил Йерк, сидя в лодке, — все обитатели Эстермальма[5] без ума от него. Разве по нему это не видно?
Виви Анн подняла голову.
— А вот и Хедвиг.
Я увидела только перекат волн и с восторгом воскликнула:
— Неужели это… неужели это она так быстро плывет?
— Она плавает, как тюлень, — ответила Виви Анн. И неожиданно добавила: — Значит, мама осталась одна.
— Я могу отвезти тебя домой, — предложил Турвальд.
Волна подкатилась ближе, и из воды вынырнула синяя купальная шапочка. Энергичная дама в синем купальнике вскарабкалась в лодку Йерка.
— Фрекен Гуннарсон, — сказал Йерк, — Хедвиг Гуннарсон.
На вид ей было около сорока. Широкое, довольно непримечательное лицо, очень светлые голубые глаза, стройная, полноватая фигура, красивые ноги.
Я стала думать об отношениях моих новых знакомых друг с другом, а Мета принялась запросто болтать с ними.
— Как называется озеро?
— Разбойничье.
— Фу! Что за название! — Мета подозрительно поглядела на гладкую поверхность воды.
— Жуткое, не правда ли? — сказала Хедвиг Гуннарсон. Ее лицо показалось мне открытым и симпатичным. — Когда я была маленькая, то воображала, будто это озеро — живой человек, грабитель, который подкарауливает нас, чтобы обокрасть, oipa-бить. Когда у нас что-нибудь пропадало, я думала: «Это украл Ронарен».
— А вы, фрекен Гуннарсон, всегда жили здесь?
— В общем, да. Я родилась в большой крестьянской усадьбе, вон там, на восточной стороне озера. Она до сих пор принадлежит моему брату. А сама я живу теперь со старшей сестрой, вдовой. Ее зовут Адель Ренман. Зиму мы проводим в Стокгольме, а летом живем в ее вилле, которая находится между усадьбой Роиста и домом тети Отти.
Я повернулась к Виви Анн:
— Стало быть, Адель Ренман ваша мать?
— Да, — односложно ответила она.
— Значит, вы трое — ближайшие соседи на берегу озера? А дом доктора Бьерне на другом берегу?
Разглядеть его глаза за темными очками было нелегко, но я догадывалась, что взгляд их был томный.
— Зовите меня Турвальд… иди Тедди, как меня зовут в нашей дачной компании. Да, у меня славный домик в лесу, я с удовольствием вам его покажу.
— Ну, а вы, — обратилась Мета к тощему гребцу, — где вы живете?
Глаза Йерка неопределенного цвета смотрели не то шутливо, не то серьезно, когда он процитировал:
А я без роду, без племени,
Ни дома, ни сына нет.
Чужак, вот и весь ответ.
Голос его звучал невыразительно, но слова прозвучали почти пугающе. Хедвиг Гуннарсон застыла на корме, как мокрая статуя. Виви Анн стало вдруг холодно несмотря на яркое солнце. И даже Мета притихла.
Турвальд прервал молчание:
— А что твой муж, где он?
— Он приедет в субботу, — уклончиво ответила я.
— И не страшно вам, двум беззащитным русалкам, жить одним в доме на берегу?
Мне уже начала надоедать эта болтовня о русалках. Я холодно ответила, что если нам станет страшно, мы уедем. Потом я нырнула в озеро и уплыла.
Вечером, когда мы решили, что Мета будет спать в спальне, а я и Малявка оккупируем гостиную, Мета, зевая, заметила:
— Не пойму, почему ты была так нелюбезна с доктором. По-моему, он очень даже симпатичный. А тот другой, долговязый, какой-то чокнутый.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я заперла все три двери: наружную дверь на фасаде и две стеклянные двери на террасе. Потом я хорошенько укрыла Малявку, погасила свет и улеглась на диван в углу большой комнаты. За окном была кромешная тьма, вокруг стояла непривычная тишина. Я лежала и думала о том, что сказала Мета, и, уже засыпая, решила, что не получила толком представления ни об одном из четверых новых знакомых. Пожалуй, кроме Хедвиг. Она мне показалась естественной и приветливой… А остальные?
И вдруг я разом проснулась.
Кто-то громко барабанил в дверь гостиной.
Я стала шарить по стене в поисках выключателя на том месте, где он находился у меня дома, зажгла свет и, набросив на плечи халат, босиком побежала к двери и отодвинула задвижку. Дверь бесшумно закачалась взад и вперед, а я нерешительно вышла на террасу.
На террасе не было никого, ни один куст внизу не шевелился…
Охваченная неясной тревогой, я уставилась в темноту таинственной августовской ночи.
Глава вторая
Внезапно зажегся свет в столовой позади меня, и через вторую стеклянную дверь на веранду вышла сонная Мета.
— В ч-чем дело? Вроде кто-то стучал?
В розовой в крапинку пижаме с рюшью, с распущенными светлыми волосами она выглядела очень юной и беззащитной, и я заставила себя спокойно ответить: