‒ Ненавижу цветы. ‒ Джей сжала зубы, реагируя на трение перчатки, и процедила сквозь просвет в правом уголке скривившихся губ: ‒ И… ‒ Она покосилась на ветви дерева, время от времени касающегося оконного стекла снаружи. ‒ И природу.
‒ Тогда задумайся об альтернативе. ‒ Олаф справился с одной перчаткой и перешел ко второй. ‒ Как насчет взять перерыв? А то ты уже без продыху второй год. У меня в штате и самые волевые сотрудники с подобным ритмом давно бы издохли или рехнулись бы от нагрузки.
‒ Год неподвижности. ‒ Джей изогнула губы в ухмылке. ‒ Довольно тоскливый был период. Теперь просто восполняю недостаток шевеления.
Олаф на мгновение прекратил стягивать с нее перчатку и внимательно посмотрел на девушку. Осознанно или нет, но улыбалась Джей по-прежнему с некой натянутой карикатурностью, каждый раз будто прося кого-то невидимого подергать ее за кожу, чтобы заставить рот шевелиться.
Больше никаких милых и обаятельных улыбок. Только кривульки с показательным обнажением зубов, отчего казалось, что девушка или угрожает, или вот-вот кого-нибудь уже пристукнет.
‒ Не переусердствуй, ‒ без какого-либо давления попросил Олаф и отложил перчатки в сторону. ‒ Начнем с осмотра.
Как и в первый раз Джей взглянула на свои изуродованные руки с полнейшим равнодушием. И во второй, третий и во все последующие разы слез она так и не пролила. Олаф очень надеялся, что когда-нибудь это все-таки случится. Нельзя вечно копить в себе боль. В конечном итоге, эта горечь может преобразоваться во что-то нехорошее. Передутый шар лопнет, и когда это произойдет ‒ лишь вопрос капризного времени.
Грубая поверхность черного цвета, обильно сдобренная палитрой из багровых и темно-серых оттенков. Могло почудиться, что под перчатками прятались еще одни ‒ настолько плотно прилегающие к пальцам, что отделить их от кожи не способен и самый деликатный умелец.
Вот только чернота не представляла собой пугающий аксессуар. Это и были руки Джей. Подобие склеенных между собой кусков углей по силуэту пальцев, отмеченных множеством бугров из вздутой кожи, а между ними ‒ багряность, покрытая малюсенькими пузырями. Прежняя кожа проявлялась только в районе запястья, и дальше ‒ до самых плеч ‒ руки были вполне здоровыми.
И что самое странное, пальцы двигались. Этого вполне хватало, чтобы орудовать инструментами, а также втыкать себе зубную щетку в щеку, пронося мимо рта. Переменный успех, так сказать.
‒ Ну как? ‒ Прежде, чем трогать костяшки ее пальцев, Олаф надел одноразовые перчатки. ‒ Реакция?
‒ Давай сразу укол, и я пойду. ‒ Джей отстраненно наблюдала за шевелящимися ветками за окном.
‒ Прислушайся к себе хоть чуть-чуть!
‒ Нет реакции. ‒ Она повернула голову в его сторону и пожала плечами. ‒ Двигать могу и ладно. Коли уже.
Олаф досадливо поморщился и, наклонив голову, потерся щетиной о собственное плечо.
‒ Знаешь, дефицит эмоций ‒ это тоже плохо. Продолжишь в том же духе и совсем закроешься от мира.
‒ Норм со мной. ‒ Джей вытянула руки из его хватки и съехала по спинке кушетки, выставив коленки. ‒ Я ж улыбаюсь.
‒ Скорее давишься улыбкой. Но не в этом суть. ‒ Олаф пересек кабинет и достал из шкафа длинную коробочку. ‒ Сегодня вколем между большим и указательным пальцами и у основания ладони.
‒ Угу.
Во время процедуры оба молчали. Джей безучастно рассматривала пол, Олаф следил за уровнем дозы питательной смеси, вводимой под кожу.
‒ Самочувствие?
‒ Как в раю.
‒ Хреновый нынче рай. Погоди, обработаем еще.
Пока Олаф убирал оставшиеся капсулы в коробку, девушка, подняв колени к груди, раскачивалась из стороны в сторону и мерно взмахивала руками, чтобы разогнать лекарство по своему подобию человеческой плоти.