‒ Как у вас с блондинчиком складывается?
‒ О, пошли беседы о бытовухе? ‒ Джей жутковато осклабилась.
‒ Вообще речь о приятных моментах жизни. ‒ Олаф оперся на свой стол и неопределенно пошевелил пальцами. ‒ Для поднятия настроения, поиска бодрящего позитива. Ясно тебе? Не все же мрачняком по улицам гонять. Ну и? Предложение собирается тебе сделать?
‒ Кажется, да. ‒ Джей поднялась и прошлась до стола за своими перчатками. ‒ О совместном жилье сегодня заикнулся.
‒ Рада?
‒ Ага.
Олаф с сомнением покосился на девушку и, вздохнув, подхватил свою выжившую чашку.
‒ Вижу, прям сверкаешь счастьем. Сейчас ослепну. Может, того… попробовать? Вполне возможно, что Лиа вернет тебе веру в жизнь.
‒ М? ‒ Джей куснула запястье сбоку и облизала выпирающий клык. ‒ Я верю в жизнь. Живу ведь.
Олаф хлюпнул остывшим кофе и со стуком водрузил чашку на столешницу. Задумчиво почесал подбородок и щелчком пальца столкнул несколько бумаг с ближайшей стопки.
‒ Как Кларанс? Пытался тебе руки исцелить?
‒ Тысячу раз уже. Безрезультатно.
‒ Странно. ‒ Главврач оценивающе посмотрел на девушку. ‒ Лицо ему удалось восстановить полностью, как и кожный покров головы. С ожогами на остальном теле его исцеление хотя и не идеально, но тоже справилось. Что же не так с руками?
‒ Полагаю, дело в том, что я ими прикрывалась. ‒ Джей вытянула руки, а затем резко прижала их к лицу, сложив крест-накрест. ‒ Ударило в них.
‒ Мощный пламенный залп, да? ‒ Олаф сжал пальцами собственный подбородок. ‒ Чужая ферра въелась в кожу и до сих пор разъедает?.. Э-эм, прости, это всего лишь бесполезные мысли вслух.
‒ Да по фиг. ‒ Джей безразлично дернула плечом. ‒ Что с деньгами? Дядя еще не скоро вернется. Осталось ли что-нибудь с его предыдущей оплаты? Если следующие дозы не оплачены, мне надо подумать, как рассчитываться за процедуры.
‒ Тебе ни к чему волноваться об этом. ‒ Кашлянув, уверил ее Олаф. ‒ На все хватит.
‒ Давай проверим на всякий случай.
‒ Говорю же, не думай об оплате. Позаботься лучше о себе. ‒ Олаф слишком уж поспешно дернулся к двери и вновь едва не уронил теперь уже пустую чашку. ‒ Как насчет пожрать? Ты тощая, как ручка моей швабры. Может в тебя бутерброды впихнуть? Я схожу до автоматов. Что пить будешь?
‒ Молоко.
‒ Опять?! Фе, гадость та еще. Ладно, договорились. Жди тут. И не лезь на мою кушетку с ногами!
Джей некоторое время постояла в тишине, а затем вышла в коридор.
‒ Лиззи не на месте? ‒ обратилась она к незнакомому тощему пареньку у стойки регистрации.
‒ Ой, да, Элизабет до архива пошла! Я тут новенький… ой… зачем я это говорю? Ой, извините! ‒ Паренек стушевался и случайно свалил со стола степлер. ‒ Могу вам чем-нибудь помочь?
‒ Вполне. ‒ Девушка положила на стойку извлеченную из кармана карточку. ‒ Моя идентификационная карта. Хочу проверить остаток на счете. Возможно, там уже пусто. Ранее оплату производил Кларанс Хэвэн. Думаю, так по базе быстрее найдете.
‒ Минуточку. ‒ Паренек, широко улыбаясь, присел за компьютер. ‒ Так-так-такушки… О? Хмм… Ага! У вас все отлично! Оплачено на полгода вперед. Только тот, кого вы называли, не оплачивал счета. Здесь везде другое имя.
‒ Чье? ‒ непонимающе спросила Джей.
Лечение оплачивал не дядя? Но кто тогда?
‒ Так… Сейчас скажу… ‒ Паренек прищурился. ‒ Нашел! Блэкхерст. Блэкхерст Шоко.
Глава 7. Контроль невозможен
«Катастрофа».
Вот, что первым делом пришло в голову Олафу, как только он вернулся в свой кабинет, неся в руках две упаковки сладкого молока и бутерброд с ветчиной в пакете.
Джей сидела на его столе, словно ястреб на вершине мира. Согнутую ногу она подтянула к груди и обняла, а ее широко открытые глаза горели вполне себе хищнически.
Он вроде бы просил у нее больше эмоций… И вот, кажется, пора насладиться успехом своих увещеваний.
‒ Тут нет никого, кого было бы целесообразно умертвить прямо сейчас, ‒ придерживая при себе опасливость, начал разговор мужчина.
‒ Почему ты не сказал? ‒ Джей шептала.
По всей видимости, всевозрастающая ярость не позволяла ей правильно управляться с интонациями и голосом. Ее проявление прослеживалось в заметных изменениях мимики девушки. Сухая корка маски трескалась на глазах под напором бурлящего гейзера эмоций, щедро разбавленных сильнейшей из них ‒ ненавистью.