— Ты же обещал!, — стукнула ножкой девчонка.
— А я и не отказываюсь. Но без неё — никуда не пойду!
То и дело спотыкаясь и покачиваясь от контузии, я всё же добрёл до выхода на плац. Сюда тоже нехило прилетело, и я с трудом опознал обеденный стол, за которым раньше помещалась считай вся учебная полусотня. Теперь обломки мебели и навеса забили намертво вход, а за ними чадили останки какого-то УАЗика, заброшенного сюда взрывом.
— Пошевеливайся, новик!, — Каким-то образом девчонка оказалась впереди меня.
Ворона лежала на обломках стены. Её бледное лицо было спокойно и прекрасно, словно воительница решила забыться крепким сном. Полностью усыпанная цементной пылью, измазанная грязью и местами сильно побитая, с тонкой струйкой крови из носа, она всё равно выглядела очень привлекательно… Чёрт возьми, что со мной? Романтика — так и прёт! Контузия!
— Жива?, — прохрипел я.
— Жива, — подтвердила девчонка, нащупав тонкую жилку пульса на шее Вороны.
— Тащим, — я с трудом наклонился, схватил раненую подмышки и чуть сам не упал, — Нет, так не пойдёт. Нужны носилки или волокуши…
— Сейчас, — девчонка рванула по коридору.
Я прислонился к стене, прикрыв глаза. Бляха-муха, утро ещё толком-то и не началось, а я уже как-то утомился!
Внезапно раздался тонкий писк. Я выхватил нож и, едва успев открыть глаза, метнул его в белую фигуру, которая возникла в коридоре. Лампасник заскрёб пальцами у гарды ножа, по ручку зашедшего в грудину.
— ШШШШААШШ!
За первым лампасником вылез ещё один, на этот раз в желто-черном доспехе с высоким шлемом, полностью закрывающим лицо. Глазницы его светились призрачным зелёным светом. Он вытащил длинный меч и стал в стойку.
— Фехтование не мой конёк, так что как-нибудь в другой раз, — крикнул я, выдергивая винтовку из-за плеча, — Иди в жопу!
Выстрел! Ещё один! И ещё! И ещё!
Первые пара пуль ушли в сторону от мутанта, третья зацепила его налокотник, но четвёртая вошла в шлем чуть выше правого глаза. Мечник зашипел, рухнул на колени и распластался передо мной, мелко подергивая конечностями.
— Иди в жопу, тварь!, — сплюнул на него.
Девочка стояла за ним, сжимая в руках занавеску.
— Прости! Давай притворимся, что ты не слышала этого. Нехорошее слово, — я запихнул новую обойму.
Она просто кивнула и показала сверток в руках:
— Это сгодится за волокушу?
— Да, вполне...
Мы переложили Ворону на ткань, она тихо застонала.
— Ничего, родная, — поправил я ей прядь белых волос, — Потерпи.
Под плащом у неё оказался мой рюкзак. Девочка спросила:
— Может, бросим это? И так тяжело будет.
Я покачал головой, заглянул вовнутрь. Мои вещи были на месте. Но вот только… Твою же мать! Кубик Рубика был разломан в хлам, видно, принял на себя удар...
… Мы выползли из разрушенного подвала у северной стены. Где-то за развалинами уже поднималось солнце. Нам в лицо неслись капли холодного весеннего дождя. За спиной — разгоралась пожарами разрушенная база.
Прогудела труба, и белые фигурки побежали обратно в лес, в мерцающий зелёный туман.
— Пчёлы не любят солнечного света, потому никто нас сейчас преследовать не станет, — заявила девочка, — Главное — уйти подальше отсюда. Если у них есть ещё один Трутень, оставаться мне здесь опасно.
Ворона так и не очнулась, и её длинные волосы то и дело касались рыхлого снега, свисая с волокуши...
Глава 12. Неожиданная встреча
Несмотря на кажущуюся простоту иерархии Одарённых, внутри Княжеств нет какой-то единой системы власти. Где-то, как у Орлов, процветает позднефеодальная вассальная система. Где-то, как у Медведей, правят триумвират князей, где постоянно каждый пытается вырвать себе больше власти и влияния. А где-то, как у Оленей, правит боярская дума, совершенно отстранив князя от власти. Тем не менее, все княжества объединяет один закон: правит тот, у кого больше Силы и Зерна. (Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).
— Всё, баста. Отдыхаем.
Девочка молча кивнула, встряхнулась, словно собака. Брызги воды облачком осели на мёртвом лапнике. Я, аккуратно втащив за собой Ворону, в изнеможении прилёг к стволу.
Ель была огромная, довоенная. Лапища нижние её росли на высоте роста человека, прогибаясь под тяжестью мокрого снега почти до земли. Длинные и пушистые, ветки создавали естественный полог, непродуваемый и сухой.
— Как она?, — спросила меня девочка.
— Дышит, в остальном — без изменений, — ответил я и раскрыл рюкзак, — Кушать хочешь?
Девчонка кивнула:
— И пить.