— В стороны разойдитесь, — тихо сказала Ворона.
Я с княжной отступил к правой стенке тоннеля, новики к противоположной. Присели, повинуясь взмаху руки воительницы, которая отбросила факел как можно дальше вперёд. И сама осторожно отошла, освобождая путь.
Из-за поворота показался неяркий и тёплый круг света. Рельсы отчётливо загудели, послышался перестук колёс, слабое шипение и на нас медленно выехал полупрозрачный поезд метро. Сотканный из тумана. Крупными мазками, словно художник масляными красками писал. Головной вагон притормозил со скрипом и мягко впустил в себя факел. Впрочем, факел так и продолжил гореть, словно и не заметил внезапного препятствия.
Силуэт машиниста тёмным пятном выделялся на фоне кабины. Он махнул нам рукой, мол “осторожнее, отойдите в стороны”. Мы прижались к стенкам, и призрачные вагоны медленно прошелестели мимо.
Поезд был из старых серий, которые давно уже не ходили в московском метрополитене. Прямоугольные, светло-голубого цвета, с белыми птичками на боках, его вагоны были ярко освещены изнутри. Некоторые форточки были приоткрыты, и оттуда донеслась песня, которую пели пассажиры:
Когда домой товарищ мой вернется,
За ним родные ветры прилетят,
Любимый город другу улыбнется,
Знакомый дом, зеленый сад, весёлый взгляд…
Когда последний вагон прошелестел мимо, я бросился вслед за ним:
— Стойте! Подождите меня!
Поезд понемногу набирал ход и, как я не силился прикоснуться к нему, пальцы так и не смогли дотянуться до его маслянного бока. За поворотом же тоннеля снова появился солнечный свет, и призрачный поезд растворился в нём, оставив за собой лишь разноцветную радугу. Она, позванивая колокольчиками, опала на оледенелые пути тонкой паутинкой тумана. Я рухнул на колени, и только эхо исчезающих голосов тихо повторило:
… Любимый город другу улыбнется,
Знакомый дом, зеленый сад …
Комок в горле. Я вытер рукавом прорвавшуюся слезу с щеки. Сзади неслышно подошла Ворона:
— Говорят, что это добрый знак. Муть явила нам чудо, — тихо промолвила она, усевшись рядом со мной.
На плечо выбрался Фыр. Он лизнул меня по щеке, пощекотал лапками. Перебежал на рукав и уставился на меня своим острым взглядом темных глазёнок. Я осторожно погладил его по шёрстке.
— Надо идти, Федя, — Воительница шумно втянула воздух носом, — Муть не всегда будет к нам благосклонна.
Она вернулась, подняла факел и высоко вытянула его над головой. По потолку, недовольно шипя, расползались в разные стороны десятки ледяных слизней.
— Повелитель меня раздери!, — охнул Март.
— Муть нас не тронет. Но и задерживаться здесь не стоит, — Ворона шагнула в темноту тоннеля, и мы последовали за ней.
***
Вдоль воды Муть всегда слабела, и Топор старался держаться в виду покрытой тёмным льдом реки. Снег набивался в ботинки, мокрыми комками падал на непокрытую голову, но сержант не обращал никакого внимания на его неласковые прикосновения. Поминутно оглядываясь, он мягко ступал по молодому лесу, захватившему собой некогда плотно застроенный район.
Проклятый туман облаками висел над землей, и Топору то и дело приходилось петлять, словно зайцу, обходя такие места. Впрочем, Муть сильно поредела, уступая выглядывающему сквозь пелену облаков солнышку. Куда сильнее досаждала сержанту вонь, доносившаяся со всех сторон. Она сбивала с толку, лишая обоняния, делая опытного лесовика полуслепым.
Где-то к северу, как знал Топор из рассказов старшего брата, есть переправа. Там стоит пограничная Бутаковская башня союзных вранов. И именно туда сейчас и направлялся беглец, торопясь передать сведения о враге, оставшемся позади. Идти же на лёд сержанту не хотелось. Он прекрасно знал, насколько коварным бывает чёрный лёд весной, как легко трещит от под ногами неосторожного путника и ломается в полынью.
Когда же солнце взошло, появилась ещё одна неприятность. Ветерок поменял своё направление, и теперь гнал мало-помалу Муть с центра в направлении МКАДа. И с каждым шагом Топор чувствовал кожей спины, как позади настигает его зловещий туман, а впереди полоса свободного от него леса всё сужается и сужается.
Лес внезапно закончился. Сержант осторожно подобрался к плотной завесе радивики, за которой яркий солнечный свет возвестил о границе чащи. Он медленно поднял голову над кустами и увидел прямо перед собой основательно разрушенное здание речного вокзала. Подул ветерок с реки, и вонь наконец рассеялась. И Топор учуял запах жареного мяса, дыма и травяного взвара. Между колоннами горел небольшой очаг, и какой-то мужчина в монашеском балахоне неспешно крутил палку с насаженным на неё тушканом.