И только сегодня, на этом Совете, он осознал, насколько это много. А ведь эта жизнь еще не закончилась. И этот проклятый Совет еще не закончился.
Восемь дней назад пала Лауоль, чего никто из энфайнелов не ожидал. Это коварное нападение робота на детский цветник буквально шокировало степенных фейнов. Они по-прежнему не показывали никаких чувств на своих надменных лицах, но Энлиллиель слишком долго прожил под этими звездами, чтобы научиться различать надменный страх от надменной надменности.
Старейшины боялись. Дон Домэйн Ра-Ваальтаратис это видел. Старейшины боялись настолько, что даже этот Совет они сподобились созвать лишь спустя космическую неделю. Или двенадцать эльфийских дней, если пересчитывать на старый стиль Фаэрии.
Те же низшие люди, как обычно, оказались куда быстрее своих Старших Партнеров, и собрали свои Советы уже на следующий день после гнусной и ужасной атаки. И, как сообщают Младшие братья, что служили Империи в стане Младших Партнеров, примитивная раса уже смогла выработать несколько рабочих решений. Обсудить, рассудить, осознать и выработать. Высшие же Партнеры все это время предпочитали бояться.
Боялся и Энлиллиель.
В прекрасный, величественный зал Обители Мыслей стремительной походкой вошла Изида. Не степенно, не торжественно, а именно стремительно. Энлиллиель на автомате отметил и этот признак нарастающей паники, которую Старшие тщетно пытались скрывать, и которая прорывалась именно в таких вот незначительных, на первый взгляд, нюансах, как стремительный шаг, метнувшийся взгляд или сорвавшийся на миг голос.
Между тем Изида подошла к цели своего стремительного хода, и остановилась прямо в центре Круга Мыслей, коим являлось огромное разорванное кольцо тяжелого, налитого беспредельной массой, древнего стола. Его тёмный изумруд, что клубился по всем его граням, притягивал взор и заставлял любую лихорадочную волну в голове сгладиться и успокоиться.
И за последние два дня это его свойство довольно хорошо помогало участникам Совета.
- Какие вести ты принесла нам, о Старшая Мать?
Это вопросил усталый глас Хатториана – главного на сегодня фейна за этим столом. А по сути – простого председателя, в функции которого лишь и входило, что вопрошать.
Молодая статная женщина ответила более устойчивым тембром, который бил неприятной сегодня силой по всем тем слабакам, что имели несчастье его слышать в этот мерзкий час:
- Наши Оракулы сделали свое предвозвестие. Оно гласит нам неприятность.
- Какую? – порывисто спросил Дом Продуктов, в лице Ашантиола Пятериозиса. Его Дом действительно отвечал за львиную долю взращивания, обработки и предоставления к столу продуктов питания. Не было ни одного эльфа ни в одном из королевств, который не знал бы красного соловья, изображенного на гербе этого Дома.
Энлиллиель поморщился. Не внешне – внутри: этот сельскохозяйственник имел право сидеть за этим столом по цензу происхождения. Но по цензу ментала он не имел здесь права даже слова сказать. Тем более, таким трусливым голосом. Тем более, получать ответ на такой трусливый вопрос. Тем не менее, Донна Изида удостоила его ответом, не удостоив, правда, взглядом:
- Мои печальные мысли Оракулы подтвердили: в наш мир проявляется Отец. А Стратег-три, которого мы все условились называть Тактиком, есть Приспешник его, и Проводник. Предвестие же гласит, что Приспешник Отца принесет нашей Империи много горя. Предвестие гласит, что падет Империя от Приспешника, если дети Великой Матери не внемлют нотам Жизни.
- Па... а... падет?...империя? Наша??! Но как?!! – продолжал скулить Ашантиол.
На этот раз женщина на него взглянула. Ни тени презрения не было в этом взгляде, но Энлиллиель видел, что Мать сама была презрением. Вежливым и скрытым.
- Также, как и все остальные империи. Вознесясь в своей гордыне, мы не сможем с той высоты узреть токи зла, что понесутся по нашим венам и отравят сперва наши головы, а потом – наши сердца. И тогда падем мы, как неразумные найры когда-то пали в той же своей гордыне, похоронив свою Империю под сорокаметровым слоем радиоактивной пыли.