Вместе с городом поднял голову и новый клан заклинателей, прежде известный как семья Тан. Тан Цяньфэй, его первый глава, посвятил остаток жизни распространению влияния клана и оставил наследникам огромное состояние, завещав им продолжить свой путь к величию и славе. Потомки Тан Цяньфэя добросовестно следовали этому напутствию, и в результате их стараний через каких-то два-три десятка лет под властью клана Тан оказался уже весь Ханьшоу. Благодаря постоянному присутствию заклинателей Яньванху и окрестные земли были полностью очищены от нежити — даже слухи о сяньли[7], некогда промышлявших в одной из деревень, канули в прошлое. Видя, как быстро возвышается клан Тан и сколько сил тратит на благо простых людей, крупные кланы признали его и отныне считались как с равным. Дорога к блестящему будущему для заклинателей из Яньвана была открыта.
…Спустя почти два столетия власть клана Тан распространилась на юг и на запад, далеко за пределы уезда, который шутники и завистники дружно прозвали «Таншоу»[8]. Но, как луна, став полной, идёт на убыль[9], так и всё, что достигло своего пика, со временем приходит в упадок. Продолжая дело своего прославленного предка, Тан Цзэсянь, внук Тан Цяньфэя, решился на небывалую дерзость и попытался подчинить знатный клан Линху, послав тысячу мечников в Хэншань. Будь эта попытка удачной, во власти клана Тан оказались бы торговые пути, ведущие к морю, древний город Сянтань и земли священной Горы равновесия, но клан Линху ожидаемо воспротивился захватчикам. Более того — он нанёс жестокий ответный удар. По приказу главы Линху в Сянтане собрались войска, часть которых осталась защищать город, а часть перешла границы владений клана Тан и заняла несколько поселений, грозясь сжечь их, если Тан Цзэсянь не отзовёт свои отряды. Было ли то необыкновенным упрямством, гордыней или отчаянием — неизвестно, но глава Тан отказался идти на уступки и отправил подкрепление к своим людям, воевавшим в Хэншане. Так началось долгое противостояние двух великих кланов, окончившееся полным разгромом войск клана Тан и смертью его главы. Сын Тан Цзэсяня, тогда ещё совсем юный Тан Сюаньлин, был вынужден признать поражение и возместить ущерб серебром, скотом и съестными припасами, а в качестве жеста примирения передать все земли к югу и западу во владение клана Линху. Исполнив все требования, он с горечью вернулся в разорённый Яньван.
Для клана Тан настали тяжёлые времена. Помимо последствий войны на Ханьшоу обрушился неурожай; люди голодали и проклинали главу Тан, развязавшего вражду, а поскольку Тан Цзэсянь был мёртв, гнев на отца в полной мере достался сыну. Клан Тан разом потерял всё, что создавал на протяжении многих лет — от процветающих земель до уважения и признания других заклинателей. С трудом перенося навалившиеся несчастья, Тан Сюаньлин решил использовать свой последний козырь — и не прогадал. Женившись на девушке из незнатной, но богатой семьи, он немного поправил дела клана; с помощью оставшихся союзников заново отстроил Яньванху и восстановил несколько деревень, и вот уже не «жалкое отродье», а подающий надежды в глазах народа юноша, Тан Сюаньлин объявил себя новым главой клана Тан, пообещав с лихвой наверстать всё, что было упущено.
Вопреки шаткому положению клана Тан, по прошествии двадцати лет Тан Сюаньлин оставался бессменным властителем Ханьшоу и его окрестностей, и во многом оправдал ожидания людей. Несомненно, он был гордецом и спесивцем, каких поискать, но вместе с тем оставался человеком энергичным и деятельным. Все усилия новый глава Тан направил на то, чтобы исправить ошибки отца, и когда его клан вновь воспрял духом, а злые языки наконец умолкли, обратил взор на юго-запад. Не все земли, потерянные двадцать лет тому назад, по-прежнему находились во владении клана Линху.
***
Вернувшись в Яньванху, Тан Чжао впервые поймал себя на мысли о том, что не хочет попадаться на глаза главе клана. Он служил Тан Сюаньлину ещё со времён войны с кланом Линху и мастерски исполнял поручения своего господина, заработав репутацию опытного помощника и надёжного человека, а сейчас не справился с такой смехотворной задачей, которая, как считал Тан Чжао, ещё аукнется ему в будущем.
«Глава клана будет в ярости, — с досадой думал он, шагая по вымощенному квадратной плиткой коридору, — или же попросту разочаруется во мне и понизит в должности».