Кое-как восстановив дыхание, Фэн Сяньцзян повернулся к преследователям, поднял меч…и больше ничего не помнил.
…Очнувшись, он долгое время не мог понять, где находится. Перед глазами плыла красноватая дымка; тупая пульсирующая боль в висках мешала думать. Меч в правой руке сделался таким тяжёлым, что Фэн Сяньцзян уронил его на землю, а следом опустился на колени и сам. В голове крутилось лишь одно слово.
«Проклятье…»
Он огляделся по сторонам. Небо очистилось, и луна благосклонно осветила лужайку, окружённую молодой бамбуковой рощицей. Ветер мягко колыхал выгоревшую на солнце траву; вдали еле слышно посвистывали птицы. Гармонию пейзажа нарушал лишь вырубленный среди бамбуковых стволов коридор, словно кто-то в страхе или в ярости пытался продраться сквозь рощу.
«Что же, всё-таки, произошло за это время…»
Фэн Сяньцзян бросил взгляд на меч. Его лезвие было покрыто бурыми потёками и налипшими щепками, но если щепки совершенно точно остались от срубленного бамбука, то возможное происхождение тёмных потёков заставляло невольно содрогнуться.
— Г-господин Фэн… — донёсся дрожащий голос со стороны зарослей бамбука.
Прежде чем понять, что он сейчас делает, Фэн Сяньцзян вскочил с места и очутился за спиной у говорившего, прислонив клинок к его горлу. Человек замер. Когда наваждение прошло и пелена с глаз спала, Фэн Сяньцзян понял, что угрожает мечом…бедной Лю Инь. Осознав это, он сразу же отпустил девушку, и та шарахнулась от него, как от какого-то монстра или призрака.
— Лю Инь, — вяло окликнул Фэн Сяньцзян. Язык еле ворочался во рту, и ему с трудом удалось произнести что-то мало-мальски вразумительное. — Стой на месте.
Лю Инь послушно замерла, не успев сделать и пары шагов. Её плечи задрожали. Фэн Сяньцзян медленно подошёл к ней и развернул лицом к себе.
— Где остальные?
Перепуганная Лю Инь тряслась и молча смотрела на него огромными глазами, полными слёз. Это начинало раздражать, и Фэн Сяньцзян легонько тряхнул её за плечи — как недавно Чжу Лина, нетерпеливо повторив:
— Я спрашиваю: где остальные? Где глава клана? Где А-Мэй?
— Сяньцзян, прекрати! Отпусти Лю Инь!
На помощь подоспела старшая из сестёр Ли. Вид у неё был грозный: меч наизготовку, воинственно сверкающие глаза, один рукав порван и запачкан кровью. Нисколько не церемонясь, она отпихнула Фэн Сяньцзяна в сторону и заботливо обняла Лю Инь:
— Что ты делаешь? Она и так напугана!
Появление Ли Хэйсинь подействовало на него самым отрезвляющим образом. Опустив голову, Фэн Сяньцзян попытался собраться с мыслями, но тут его взгляд упал на рукав девушки. Светлую ткань пересекала длинная узкая прореха, сквозь которую виднелся свежий — и, к тому же, достаточно глубокий — порез.
— Хэйсинь, ты ранена, — спохватился Фэн Сяньцзян, начиная лихорадочно припоминать, не его ли это рук дело.
— Ничего серьёзного, — пренебрежительно бросила Ли Хэйсинь и одёрнула рукав, чтобы скрыть рану. — Меч всего лишь скользнул по плечу и порвал одежду. Я в порядке.
— Это не я тебя… — начал было Фэн Сяньцзян, но тут же умолк. Вопрос был совершенно глупый и неуместный: ведь, задень он эту занозу по имени Ли Хэйсинь хоть пальцем, она бы не преминула сообщить об этом в самых изысканных выражениях. Что уж говорить о ранах…
Ли Хэйсинь посмотрела на него как на умалишённого.
— Нет, не ты.
Тем временем из рощи показалась опасливо оглядывающаяся Ли Сюин. Её вела за руку А-Чжоу. Увидев Фэн Сяньцзяна, служанка с облегчением вздохнула, а Ли Сюин выпустила её руку и с радостным воплем побежала к нему навстречу:
— Шисюн, как хорошо, что ты цел! А…что ты тут делаешь?
— Да, кстати, — сложила руки на груди Ли Хэйсинь. — Что ты делаешь здесь, один, пока я пытаюсь спасти этих молодых леди, а гэгэ с Чжу Лином и Фань Хэном защищает Байхэюань?
— Хватит называть его «гэгэ», — тихо буркнул Фэн Сяньцзян. Ли Хэйсинь эту реплику проигнорировала — лишь стала смотреть ещё пристальнее.
— Только не вздумай говорить, что сбежал. На месте прикончу.
— Ли-мэй[3], не нужно, — наконец подала голос Лю Инь. — Мы же видели, как сражался господин Фэн. Не думаю, что он бы сбежал с поля боя…
Фэн Сяньцзян почесал затылок.
— По правде говоря, я заблудился, когда пытался оторваться от этих мерзавцев из клана Тан. Десять на одного — это уже перебор. Что ещё мне оставалось делать?
Про ключ и кратковременную потерю памяти он решил умолчать. Ли Хэйсинь не была посвящена в подробности их путешествия, а о событиях в храме Цяньсюнь и вовсе не знала — иначе в порыве праведного гнева почти наверняка бы доложила об этом кому-нибудь из уважаемых заклинателей — да хоть своему дяде, главе клана Ли — и тогда проблем не оберёшься.