В одном из окон зажёгся свет, замелькали фигуры, и, немного погодя, из дома выбежала Ло Тяньси — мать Ши Юаньчжуна и Ши Янмэй. Слывшая красавицей в юности, она по сей день не растеряла своего природного изящества, и даже спросонья казалась на удивление хорошенькой. Распахнув ворота, Ло Тяньси сразу же бросилась к детям, и её добрые глаза наполнились радостью и тревогой.
— А-Чжун, А-Мэй! Что случилось? Почему вы здесь?
— На клан напали, — выдохнул Ши Юаньчжун, старательно избегая взгляда матери. Ши Янмэй сжала её в объятиях и всхлипнула.
— Напали?.. — ошарашенно прошептала Ло Тяньси, обнимая девочку. — Какой ужас… Вы не ранены? Кто это был?
— Мы в порядке, но А-Мэй должна остаться с вами. Она всё объяснит. Мне нужно вернуться обратно.
На этих словах женщина, недвижно замершая от страшной новости, словно опомнилась. Отпустив А-Мэй, она схватила сына за плечи и умоляюще посмотрела ему в глаза.
— А-Чжун, постой… Ты действительно собираешься возвращаться туда?.. Но как же… Ты мог бы переждать здесь, дома, и вернуться в Фэнхуан через несколько дней, когда всё уляжется.
— Матушка… — с сожалением произнёс Ши Юаньчжун, осторожно убирая руки матери со своих плеч. Он предвидел подобную реакцию с её стороны, потому старался не затягивать с прощаниями. Без лишних слов он снова ступил на меч и коротко бросил:
— Мне пора. Я не могу остаться — там мои люди.
— Подожди! Я…я разбужу отца!
Бедная госпожа Ло чуть не расплакалась. Удерживать сына против воли она не могла — как-никак, он был взрослым мужчиной, но даже мысль о том, что может ждать его по возвращении в Байхэюань, заставляла сердце трепетать от страха. Ло Тяньси слишком сильно любила своих детей.
— Не нужно его будить, — твёрдо сказал Ши Юаньчжун. Ему самому было ужасно горько оставлять взволнованную матушку и натерпевшуюся страха сестру, но если печального человека можно утешить, то раненого гораздо труднее вылечить, а погибшего и вовсе не вернуть. Такой участи он не желал ни для кого: в особенности — для своих друзей и добрых знакомых, оставшихся в Фэнхуане.
Всё же не сдержавшись, Ши Юаньчжун приобнял мать и положил голову на её плечо — прямо как в детстве.
— Послушай: я не хочу подвергать опасности никого из вас. Ни тебя, ни отца, ни А-Мэй. Оставайтесь дома и ждите вестей от меня. Напишите учителю Тао — сейчас он в Шицяне — о том, что случилось. В случае опасности клан Тао сможет приютить вас.
— Напишу… — пролепетала Ло Тяньси.
— Гэгэ!
Заливаясь слезами, Ши Янмэй повисла на шее брата.
— Ты обещал вернуться и забрать меня обратно, помнишь? Пообещай, что с тобой ничего не случится, и что потом ты заберёшь не только меня, но и матушку с отцом!
— Обещаю.
Кое-как освободившись от её цепких ручек, Ши Юаньчжун с тяжёлым сердцем вспрыгнул на меч и, уже не оглядываясь, покинул Фэнчэн.
Ши Янмэй плакала, вцепившись в подол матери.
...
[1] Чжан — китайская единица измерения, равная примерно 3,2 м.
[2] Подробнее о событиях тех лет будет рассказано в предыстории романа (примерное время выхода – 2022-2023 гг.)
[3] Здесь обращение образовано путем присоединения к фамилии окончания «-мэй» — «младшая сестра».
[4] Начертанное на ровной вертикальной поверхности, поле служит своеобразным порталом для перемещения в пространстве. Дальность расстояния определяется сложностью поля и уровнем духовных сил заклинателя.
[5] Полёты стоя на мечах также являются одним из самых распространённых способов передвижения в сянься.
Глава 8. Ни единого шанса
Байхэюань встретил своего хозяина разбитыми воротами и мёртвой тишиной. В утреннем полумраке двора скрывались следы недавнего погрома; мощёные дорожки тут и там темнели пятнами засыхающей крови. Из сада доносился удушливый запах лилий.
Тихо ступив на серые плиты внутреннего двора, Ши Юаньчжун растерянно огляделся по сторонам — и едва смог узнать это место. Предрассветная дымка, спустившаяся на дома, сделала их похожими на миражи: такие же далёкие, пустые, ненастоящие… Уютный и безмятежный вчера, сегодня Байхэюань казался давно покинутым. Все до единого фонари были погашены, и это лишь добавляло заброшенности открывшемуся виду.
Через пару шагов Ши Юаньчжун наткнулся на какой-то особенно острый камень и невзначай поддел его носком сапога. Звонко проскакав по плитке, камень закрутился на месте, и сердцем главы Ши овладела смутная тревога. Он подхватил находку, оказавшуюся крупным осколком белого нефрита, и не без труда разобрал на нём несколько черт иероглифа «ветер». Этого было достаточно, чтобы узнать фрагмент нефритовой подвески с пожеланием доброго пути[1], принадлежавшей человеку, который и сам был подобен ветру[2].