Пленнику, конечно же, не предложили ни вина, ни воды. Его оставили сидеть на корабельных досках около мачты, в очередной раз подчёркнуто указав на положение среди этих знатных господ. Тан Чжао, до сих пор наблюдавший со стороны, подошёл к нему и буднично осведомился:
— Есть ли поблизости Байхэюаня пристань?
— Нет, — тихо ответил Ши Юаньчжун.
— Очень жаль, — заключил Тан Чжао. — Придётся заняться этим вопросом по возвращении в Ханьшоу. А впрочем…не только этим. Здесь многое предстоит изменить.
Не сказав ни слова более, он присоединился к пирующим.
Ши Юаньчжун отвернулся. От слов Тан Чжао ему стало так гадко, что даже боль, казалось, на время отступила.
…Солнце постепенно достигало зенита, и зной сделался совершенно невыносимым. На палубе не было ни намёка на тень, и заклинатели скрылись под навесом, ища спасения от жары. Ши Юаньчжун тяжело навалился на мачту. Ему до сих пор не развязали руки, а одежда, тем временем, уже намокла и потемнела от крови. Без своевременного лечения такая рана могла стать по-настоящему опасной.
Когда корабль вошёл в быстрый приток реки Янцзы, он потерял сознание.
***
Попрощавшись с сёстрами Ли, Фэн Сяньцзян бодро зашагал в противоположную сторону, однако довольно скоро обнаружил, что в самом деле заблудился. Он хорошо знал окрестности Байхэюаня и не мог припомнить ни одной бамбуковой рощи на расстоянии десятков ли вокруг — разве что лощину за городком Фэнхуан, — но не мог же он оказаться так далеко всего за пару часов?..
Самым очевидным было бы разыскать Ли Хэйсинь, пока та не ушла слишком далеко, и спросить у неё дорогу, но Фэн Сяньцзян сомневался, что сможет сделать это, не заплутав ещё больше. К тому же, едва стоило ему представить ехидно-торжествующее выражение лица этой несносной девицы, как желание спрашивать бесследно испарилось. Уж проще самому попытаться выбраться отсюда, чем снова выслушивать насмешки и колкости.
И тут в голову незадачливого заклинателя пришла одновременно простая и гениальная идея — ведь с собой у него был Аньвэй, а духовное оружие высшего ранга, как известно, обладает не только превосходными боевыми качествами, но и неким подобием сознания. Наверняка, если велеть мечу возвращаться домой, то он сам, словно стрелка компаса, укажет дорогу и выведет хозяина в верном направлении.
Воодушевившись, Фэн Сяньцзян так и поступил — точнее, хотел поступить, потому что, несмотря на четкий мысленный приказ, недавно вернувшийся в ножны Аньвэй решительно отказывался покидать их. Похоже, насыщение тёмной ци не лучшим образом сказалось на столь чистом духовном оружии — ведь других очевидных причин для неповиновения у него не было.
— Этого не хватало… — буркнул Фэн Сяньцзян, вынимая меч из ножен. Тот и правда выглядел не лучшим образом и как будто даже слегка потускнел. В таких случаях обычно проводился ритуал очищения и вскоре оружие приходило в норму, но сейчас это было невозможно по многим причинам, поэтому пришлось просто повторить недавний приказ, теперь уже вслух.
Однако, никакого результата это не принесло — как и в третий, четвёртый, пятый раз… Меч упорно игнорировал любые команды.
— Ах ты паршивец! — выругался Фэн Сяньцзян и в сердцах бросил его на землю.
Впрочем, он тут же пожалел о своём недальновидном поступке и, осторожно подняв Аньвэй, убрал его в ножны. Оскорблённый клинок так и полыхал возмущением и обидой. Ещё бы: ведь сначала на него обрушили потоки чужеродной энергии, потом заставили направлять её согласно воле хозяина и сражаться всю ночь, а теперь бранили и швыряли о землю, словно какую-то сломанную безделушку.
Фэн Сяньцзян вздохнул. Пожалуй, наличие сознания являлось не только главным преимуществом, но и одним из самых больших недостатков духовного оружия. Обычному мечу было бы всё равно, ругай его владелец последними словами и используй тёмную ци хоть каждый день, а высокоранговое оружие обладало тонкой душевной организацией и требовало к себе особого обращения.
«Ну-ну, я тебе это ещё припомню», — мысленно пригрозил Фэн Сяньцзян. «Закину в какой-нибудь сундук и пылись себе там сколько угодно».
Как назло, с собой у него не было ни готовых талисманов, ни бумаги для их начертания, поэтому в поиске дороги пришлось полагаться только на своё чутьё. Оно, в отличие от меча, почти не подвело, и спустя час блужданий и беспокойных взглядов на луну — та уже начинала клониться к юго-западу — показались знакомые места. Фэн Сяньцзян почувствовал себя крайне глупо, поняв, что заблудился буквально в паре шагов от дома.
Дальше он уже не шёл, а летел, словно за спиной вдруг выросли крылья. Ближайшая к Байхэюаню деревня осталась позади. Скорее, скорее… Сердце колотилось как сумасшедшее, и, когда он наконец распахнул покосившиеся ворота, было готово пробить грудную клетку.