— Я сам… — пошатываясь, пробормотал Фэн Сяньцзян.
В столб рядом с ним немедленно вонзилась стрела.
— Уходим, скорее!
Лицо Ши Юаньчжуна, так вовремя подоспевшего на выручку, было белым, как бумага; глаза же напротив потемнели и казались почти чёрными. Краем зрения заметив очередную летящую стрелу, он оттолкнул Фэн Сяньцзяна и вновь согнулся от боли.
Тот постепенно приходил в себя и уже смог сориентироваться. Увернувшись, он торопливо огляделся вокруг в поисках повреждённого меча и увидел его лежащим в самом центре двора, на открытом для стрел пространстве.
— Сюйчжи, оставь! Надо уходить! — с замиранием сердца предостерёг Ши Юаньчжун.
Фэн Сяньцзян нерешительно кивнул.
— Подожди…
— Что ты…
Он собрал последние силы и выпустил столб огня…в сторону одного из резных деревянных домиков. Пламя быстро занялось и перекинулось на лёгкие строения поблизости. Затрещали брусья; люди в страхе начали выбегать из домов. Лучники были вынуждены броситься на помощь.
Воспользовавшись паникой, Фэн Сяньцзян прошмыгнул мимо них и на ходу схватил меч. Каким бы строптивым ни был Аньвэй, он всё же оставался его духовным оружием и заслуживал лучшей участи.
…Над поместьем клана Тан в Яньванху поднималось багровое зарево. Оно успело охватить добрую часть центральных построек и уже подползало к расположенным на востоке флигелям, в которых жили родственники главы клана и его супруга. Поднявшийся ветер только усугублял положение, и вскоре почти каждый взрослый житель Лунтанъяня боролся с пожаром — кто при помощи духовных сил, кто подручными средствами.
Каменный дракон, водружённый на вершину главных ворот, безмолвно взирал на развернувшееся бедствие.
...
[1] «Ласточкино гнездо на опасной (верхушке) шатра» (кит. 燕巢危幕) — ненадежное положение; опасная ситуация.
[2] «Чашкой воды (тушить) воз с валежником» (кит. 杯水车薪) — не иметь достаточно сил для решения вопроса; бесполезная трата сил; тщетная попытка.
Глава 10. Есть на ветру, спать на росе
Под защитой бушующего пламени двое заклинателей тихо выскользнули из малых ворот и в спешке покинули Лунтанъянь. Их уход остался незамеченным стражей, но на этом всё везение, пожалуй, и закончилось: несмотря на поздний час, вокруг поместья семьи Тан уже собралась толпа зевак, которая, увидев выходящих оттуда людей, обступила их и накинулась с расспросами:
— Что случилось? Где горит?
— Я слышал, конюшни подожгли!
— Нет, горят флигели! Должно быть, кто-то обронил свечу…
— Какой ужас!
— Все прочь! — рявкнул Фэн Сяньцзян, с раздражением отмахнувшись от любопытствующих. — Расступитесь!
Он грубо растолкал взволнованных горожан, то и дело норовивших преградить дорогу, и вместе со своим спутником нырнул в образовавшийся коридор. Люди в недоумении глазели на странную парочку, но не смели перечить и молча расступались перед ней. Какая-то сердобольная женщина тронула Фэн Сяньцзяна за руку.
— Господа, вы ранены? Может быть, вам нужна…
— Нет, ничего не нужно! Пропустите!
Его голос звучал так пугающе ожесточённо, что женщина, не договорив, тут же отпрянула. В толпе послышался возмущённый ропот.
— Каков наглец! Ни капли уважения к старшим!
— А кто они такие? Разве эти двое из клана Тан?
— Что-то я не припомню…
— Сюйчжи, надо спешить, — предупредил Ши Юаньчжун. Слишком уж много они привлекли внимания; слишком много косых взглядов устремилось на беглецов, которые ни в коем случае не должны были себя обнаружить. Если не поторопиться, наверняка найдётся какой-нибудь не в меру бдительный прохожий, который распознает в них чужаков — к тому же, весьма подозрительных — и устроит переполох, а в худшем случае и вовсе сразу сдаст клану Тан. Тогда о благополучном возвращении из Яньванху можно даже не мечтать.
Фэн Сяньцзян нахмурился. Вид у него был встревоженный.
— Ты сможешь?..
— Смогу. Потом отдохнём.
Несведущему человеку могло показаться, что после этих слов они вдруг испарились в воздухе, а потом так же неожиданно появились из него в другом месте, не сделав ни шага. На самом деле перемещение такого рода подразумевало большую трату духовных сил с сохранением сил телесных; способ же, которым воспользовались Фэн Сяньцзян и Ши Юаньчжун, представлял собой короткую вспышку внутренней энергии, и затем — резкий рывок на пределе возможностей. Высокая скорость достигалась собственными усилиями, а духовные силы выступали лишь в качестве своеобразного рычага и позволяли сократить время, но не избавляли от усталости.