Под налипшей тканью обнаружился глубокий кривой разрез, размашисто пересекающий живот. Несмотря на его жутковатый вид, раненому в каком-то смысле повезло: клинок повредил ткани и мышцы, но почти не задел важные органы. Однако шёл уже второй день, а кровотечение всё не прекращалось, и это внушало опасения.
Морщась и сдавленно шипя от боли, Ши Юаньчжун промыл рану и ополоснул испачканную повязку. На большее сил уже не хватило. Подумав, он оторвал более-менее чистый кусок материи и снова опустил его в воду — пригодится в качестве холодного компресса для Фэн Сяньцзяна. Конечно, назвать это полноценным лечением нельзя, но приходилось обходиться тем, что есть.
Теперь оставалось только очистить принесённый с собой Аньвэй и выяснить, насколько критичны его повреждения. Ши Юаньчжун попробовал призвать меч, но тот не откликнулся и даже не шевельнулся, несмотря на то, что лежал всего в паре чи от заклинателя. Неудивительно: ведь после того, как грязь была смыта, на светлой стали клинка проступили уродливые чёрные пятна, не похожие на простую ржавчину. Рукоять Аньвэя треснула; часть навершия оказалась сколота и безвозвратно утеряна — как и белая кисточка с круглой подвеской.
Очевидно, что вернуть клинок к жизни здесь и сейчас было практически невозможно. Помимо замены рукояти ему требовалось бережное очищение от следов разрушительной энергии, а после — долгое восстановление и насыщение ци, потому что, как бы ни было горько это признавать, Аньвэй лишился большей части своих духовных сил.
«Надеюсь, с Сюйчжи такого не случилось…» — пронеслось в голове у Ши Юаньчжуна.
Гонимый этой мыслью, он торопливо затянул мокрую повязку на поясе и, одевшись, поспешил вернуться. На месте вынужденного привала ожидала всё та же картина: впавший в беспамятство Фэн Сяньцзян оставался в прежнем положении и, судя по всему, в ближайшее время даже не собирался пробуждаться. Ши Юаньчжун уже привычно посчитал его пульс, проверил дыхание — никаких изменений с момента их обмена духовными силами.
Наложив на лоб больного заранее приготовленный компресс, он устроился подле и в очередной раз закрыл глаза. Теперь отдых был действительно заслужен. Нужно немного поспать, совсем немного…
— Воды… — вдруг прохрипел Фэн Сяньцзян, открывая помутневшие глаза.
Задремавший было Ши Юаньчжун вздрогнул и резко — даже слишком резко — выпрямился. Сон как рукой сняло.
— Сейчас, сейчас! С собой у нас ничего нет, но рядом река…
Трясущимися руками он сорвал крупный лист и, свернув его наподобие чаши, бросился к реке. У берега воды слегка помутнели от поднявшегося ила, поэтому пришлось зайти в них по колено, чтобы добыть чистое питьё, а потом — со всех ног обратно и осторожно поить пострадавшего, придерживая голову. Фэн Сяньцзян с благодарностью потянулся к чаше и долго пил, давясь и захлёбываясь, но всё никак не мог утолить жажду, словно сам был охвачен пламенем, вспыхнувшем в Лунтанъяне.
Когда он наконец отстранился, Ши Юаньчжун с нескрываемым беспокойством спросил:
— Сюйчжи, ты меня слышишь? Как ты себя чувствуешь?
Фэн Сяньцзян посмотрел сквозь него невидящим взглядом и с мукой в голосе простонал:
— Руки…
Ши Юаньчжун оторопело замер. Как можно было позабыть про ожоги?..
Коря себя за рассеянность, он снова осмотрел руки Фэн Сяньцзяна и почувствовал, как в душу медленно закрадывается паника. За это время ожоги стали выглядеть ещё хуже, а с собой не было ни целебных мазей, ни отваров, ни даже котла, чтобы приготовить лекарство. Духовных сил хватало только на то, чтобы поддерживать сознание, да и они уже были на исходе. Ши Юаньчжун в отчаянии схватился за голову.
— Пожалуйста, потерпи… Я…я что-нибудь придумаю!
Он оторвал два длинных лоскута от полы своего одеяния и, смочив их в воде, осторожно перевязал руки Фэн Сяньцзяна, но этого было слишком мало, а в голову, как назло, ничего путного не приходило. В надежде обнаружить хоть какую-нибудь подсказку, Ши Юаньчжун огляделся по сторонам. Побережье было покрыто пышной зеленью, вот только среди неё не оказалось ни одного растения, способного облегчить боль и залечить ожоги. Вдобавок ко всему перед глазами поплыли уже знакомые тёмные пятна, грозившие вот-вот превратиться в сплошную непроглядную пелену.
От собственного бессилия хотелось взвыть. Почему, почему он не наделён способностью излечивать раны одним лишь касанием руки, подобно небожителям?