— Сейчас — да, но…
Не успел Ши Юаньчжун закончить свою фразу, как разговор прервался лёгким стуком в дверь и звонким юношеским голосом:
— Глава клана Ши, ученик принёс чай. Вы позволите войти?
Тёплое выражение на лице Фэн Сяньцзяна тут же сменилось лукавой усмешкой, а сам он вернулся за стол и принял более расслабленную позу. Мгновение растаяло, словно его и не было.
— Так-так, значит, Чжу Лин таскает тебе чай? Да-а, «глава клана Ши», я был о вас лучшего мнения... Парнишка хватается за любое дело, чтобы не казаться обузой, а ты заставляешь его прислуживать за столом.
— Я вовсе не заставляю его прислуживать! — с обидой возразил Ши Юаньчжун. — Чжу Лин и без того трудится сверх меры, поэтому я стараюсь не злоупотреблять его отзывчивостью. Видимо, он решил помочь А-Цзи.
Неодобрительно покачав головой, глава Ши выпрямился и мягко позвал ученика:
— А-Лин, ты можешь войти.
Дверь распахнулась, и в комнату вошёл невысокий юноша в тёмно-синих одеждах, держащий в руках поднос с чайной посудой. Опустив поднос на стол, он сложил руки и почтительно поклонился старшим:
— Глава клана, шисюн[10].
— Здравствуй, А-Лин. Что, наш глава опять завалил тебя обязанностями? — приветственно кивнул Фэн Сяньцзян, украдкой наблюдая за реакцией Ши Юаньчжуна. Тот немедленно вспыхнул, но сохранил лицо и ледяным голосом отчитал забавляющегося старшего ученика:
— Фэн Сяньцзян, подобные речи неуместны.
Наблюдая за этими старательными, но такими тщетными попытками скрыть возмущение, Фэн Сяньцзян не выдержал и расхохотался. Чжу Лин вопросительно покосился на него и улыбнулся краешком губ:
— Честно говоря, в последние дни мне не давали никаких поручений. Если бы я сам не предлагал помощь, то попросту изнывал бы от безделья.
Ши Юаньчжун испытал огромное желание скорчить торжествующую гримасу в адрес оппонента, но в присутствии Чжу Лина это выглядело бы как минимум странно, а в целом — весьма неподобающе, поэтому он ограничился лишь победной улыбкой. Фэн Сяньцзян хмыкнул, но всё же склонил голову, признавая поражение:
— Что ж, тогда я приношу извинения молодому господину Ши и впредь обещаю следить за своими словами.
— Ни за что не поверю в правдивость этого обещания, господин Фэн, — в тон ему ответил Ши Юаньчжун, — но сегодня, так уж и быть, помилую вас.
Робко улыбающийся Чжу Лин по-прежнему стоял в стороне и дожидался своей очереди. Он был простым деревенским мальчишкой, никогда не изучавшим практик совершенствования, и потому, оказавшись среди заклинателей, долгое время чувствовал себя лишним. В свои годы Чжу Лин успел пережить большое горе: его дом был разрушен, а вся родня убита и пожрана кровожадным Яюем[11]. Чудом спасшегося юношу приютил клан Ши, и спустя некоторое время школа Байхэюаня приняла в свои ряды ещё одного ученика.
Несмотря на заботу и участие главы Ши и его людей, новая жизнь Чжу Лина оказалась не такой уж и сладкой. Виной тому была огромная пропасть, разверзшаяся между молодыми господами и мальчиком из семьи фермера: они отличались друг от друга всем, начиная с привычек и поведения, и заканчивая жизненным укладом и взглядами на мир. Глупцом или дурачком Чжу Лин, конечно, не был, но те отличия делали разницу между ним и другими учениками ещё более заметной: ведь юные совершенствующиеся примерно того же возраста показывали неплохие результаты и порой не отставали от взрослых, а сам Чжу Лин проигрывал даже своим шимэй[12], которые были младше его на несколько лет — что уж говорить о старших заклинателях вроде Фэн Сяньцзяна или Ши Юаньчжуна. Из-за позднего начала обучения уровень духовных сил юноши был крайне низок, и ему с трудом удавались даже самые простые задания, но недостаток знаний и опыта в значительной мере восполнялся старательностью и желанием заглушить боль от недавних потерь. Чжу Лин с головой погрузился в учёбу, и если бы он жил среди заклинателей с самого детства, то с такими упорством и трудолюбием наверняка бы достиг немалых высот — но увы: при нынешнем раскладе ещё долгое время придётся довольствоваться весьма скромными успехами…
Видя, что смутившийся ученик даже не пытается обратить на себя внимание, Ши Юаньчжун жестом пригласил его к столу:
— А-Лин, налей всем нам чай и садись рядом.
Повторять дважды не пришлось: услышав просьбу, Чжу Лин торопливо кивнул и, ополоснув пиалы, принялся осторожно разливать дымящийся чай. Солнце почти закатилось за горизонт, и дневная жара спала, уступив приятной вечерней прохладе. В домах Байхэюаня одна за другой зажигались свечи; внутренний двор уютно озарился светом подвесных фонарей, купленных на недавней весенней ярмарке.