Только Первый закончил делиться деталями преступления, и зал заполнился криками и возмущениями. Семья разделилась на два лагеря. Одни сражались за мою невиновность, называя меня «храбрецом», вставшим на защиту своей сестры. Другие называли меня «паразитом», не заслуживающим пощады, ведь я мог поступить иначе, не проливая братской крови. Все их крики смешивались в непонятный шум и гул, одни старались перекричать других, и никто не успокаивался, стараясь доказать свою правоту и взгляд на вещи. Даже когда Первый пытался успокоить их, никто не слушался. Тогда Вторая вступила вперед, сильно топнув ногой. Металл под ее ногами зажужжал и зазвенел, и этого было достаточно, чтобы заставить всех замолчать. Даже динамики в зале начали шипеть и издавать звук… схожий со скрипом.
«Прекратить! Не так мы должны обсуждать подобные темы! Вы должны уже давно научиться и привыкнуть к этому!» — обругав всех за свое поведение, она встала рядом со мной. Ее голос стал звучать тише, но все так же строго и звонко. — «Мы проведем голосование. Мы всегда так делали и продолжим так делать.» Все повиновались, выровняв ряды, заведя свои левые руки за спину, удерживая правую руку у груди. Никто не прерывал тишину в этот момент. Никто в этот момент не должен был издать и звука, даже самого тихого и бесшумного. Вторая взяла в руки планшет, передав его Первому, после чего, громко и четко, со всей серьезностью начала голосование, произнося возможные решения, за которые и должны голосовать мои братья и сестры.
«Наш брат, имя которому Девяносто девятый, виновен в убийстве Шестьдесят второго и должен быть наказан.» — произнесла Вторая, после чего все начали поднимать свои кулаки в воздух, показывая свои номера. Первый быстро отмечал проголосовавшие номера в планшете, после чего поднял свою руку вверх в знак окончания голосования, не отрывая глаз от планшета. Как только все опустили свои руки, Вторая произнесла второй возможный вердикт — «Наш брат, имя которому Девяносто девятый, должен быть прощен, а его преступление — забыто.» Я следил за всем этим с тревогой в сердце, наблюдая за поднимающимися руками и номерами на них. Все эти числа не придавали большого значения в голосовании, так как их голоса лишь дают Старшим принять решение быстрее. Среди всех этих чисел я увидел одно, которое заставило меня затаить дыхание. Девяносто восьмая смогла поднять свою руку, показывая свое число, даже когда ее старались держать на коленях. Она смогла дать свой голос, даже когда Девятый всеми силами старался ее усмирить. Первый отметил очередные числа в своем планшете, после чего передал планшет Второй, которая провелась глазами по нему, делая вывод. Но это было еще не все. Приговор выводился не ими, но Старшим рядом. Меня повернули спиной ко всем, подготавливая к возможному наказанию. К моим ногам и коленям прикрепили магнитные наколенники и поножи, которые являлись… простыми кольцами. Эти кольца приковывали меня к полу, не давая встать с колен.
«Старший ряд. Вердикт.» — Первый отдал команду старшему ряду, и все, по очереди, начали голосовать.
«Помиловать.» — Выкрикнул Девятый, после чего очередь перешла к Восьмому, потом к Седьмой… Голосование шло неспешно, и каждый новый голос заставлял мое сердце биться чаще. Девятый, Шестой, Четвертый и Вторая голосовали против моего наказания. Восьмой, Седьмая, Пятый и Третий — за. Выбор оставался за Первым. Его голос был решающим. Он стоял сзади меня, потому я не видел его лица и не знал, чего ожидать от него. Вторая смотрела на меня с волнением. Она не хотела видеть, как ее младшего брата буду наказывать на глазах у всей семьи. Я мог лишь качать головой, стискивая зубы. Я… молил о пощаде у нее.
«Решающим голосом я завершаю голосование и привожу вердикт.» — произнес Первый за моей спиной громким и звонким тоном. Я начинал чаще дышать от волнения и нервов, наполняясь страхом перед грядущим. Ожидание — самое страшное наказание для меня. — «Наш младший брат, Девяносто девятый, убивший нашего брата, Шестьдесят второго, признается целиком и полностью…» На какой-то момент я замер, а все шумы и голоса вокруг меня затихли. Я мог видеть по лицу Второй… Меня ждет настоящий кошмар. Вердикт Первого оглушил меня.
— «…Виновен!»
Все мое волнение и переживания начали выливаться из меня слезами, пока я слушал громкие крики и плач Девяносто восьмой. Она не выдержит этого! Она сойдет с ума, наблюдая за тем, как я корчусь от боли! Я… Я должен держаться! Я стискивал зубы и старался не лить слез, но это у меня не получалось. С меня сняли рубашку, после чего Первый взглянул на меня, наклонившись ко мне.
«У тебя есть выбор, братец. Кто из старшего ряда будет тебя наказывать? Кого ты выберешь?» — Первый давал мне выбор. Он спокойно задал вопрос, даже не замечая… не поддаваясь моим слезам. Выбрать своего «палача» я мог только из Старшего ряда. Я взглянул на Шестого, кивнув в его сторону. Пусть уж лучше меня наказывает тот, кто был ответственен за жизнь Шестьдесят второго. За ряд, в котором он находился. Первый ухмыльнулся, пожав плечами. — «Ну раз уж ты так желаешь…»
Первый взял меня за руку, надев на мой большой палец кольцо серебристого цвета. Это кольцо быстро сузилось, полностью обхватив мой палец, после чего Первый надел еще одно, такое же кольцо, но на большой палец другой руки, после чего завел мои руки за голову. Мое тело вздрогнуло, а я почувствовал слабое жжение и движение на пальцах, словно по кончикам моих пальцев водят проволокой или крепкой ниткой. Я был не в состоянии отвести руки в стороны, словно что-то мешало мне, связывая их вместе. Шестой стоял прямо передо мной, рассматривая мое лицо, покрытое слезами.
«Мудрое решение.» — сказал он, взяв из рук Первого небольшой жезл серого цвета. Она нажал на кнопку на ней, и жезл быстро стал длинным, гибким, но крепким хлыстом. Он сгибал его перед моими глазами, показывая мне, что меня ждет. — «Даже если он это и заслужил, я постараюсь… чтобы ты испытывал его боль. Честное наказание.»
Стандартное наказание представляло собой несколько ударов подобным хлыстом по спине. Первый объявил число ударов за мое преступление. Десять. Это не самое большое число в мире, но учитывая то, какую боль я буду испытывать в момент удара… Этого более чем достаточно. Шестой надел на свой указательный палец левой руки такое-же кольцо, что и у меня, после чего завел руку за мою голову и медленно поднял руку. Меня тянуло за его рукой, словно я был привязан к ней. Я был готов к наказанию, и Первый дал согласие на начало. Мое тело выгнулось, а изо рта вышел громкий крик, который я старался сдерживать в себе. С каждым ударом, боль становилась сильнее и сильнее. Я чувствовал, как хлыст рассекал мою плоть и кожу. Каждый новый удар был сильнее предыдущего, заставляя меня заливаться дикими криками и слезами. Я ничего не мог с этим поделать. Только закрыть глаза и считать удары.
Десять ударов. Десять ударов хлыстом. Все эти удары заставили мое тело сломаться, скрючиться, изогнуться. Дышать стало сложно, сознание было готово покинуть меня в любой момент, руки и ноги не повиновались мне, сгибаясь и дрожа. Старшие братья отнесли меня в медицинский отсек, где мною занималась Тридцатая. Она прожигала мои раны каким-то инструментом, словно штопая меня, как порванную рубашку. Хоть это и было больно, но это не было больнее ударов хлыстом.
«Некоторые раны глубже остальных, братец. У тебя останутся шрамы.» — сказала Тридцатая, заканчивая разбираться с моими ранами. Я не мог повернуться к ней, продолжая лежать на животе, прикованный к столу, пока она занимается своей работой. Она звучала спокойной, но встревоженной. Наверное… этот жестокий суд повлиял на нее. Ее руки начинали дрожать, после чего она попросту отодвинула клешню с инструментом в сторону, отойдя от стола. — «Как вообще можно так поступать?! Ты заступился за свою сестру! Старался защитить ее, спасти ее, даже когда ты был на грани потери рассудка! Почему Первый не может понять, что ты сделал одолжение всем нам? На кой-черт он вообще сделал голосование таким нечестным?!» Она высвобождала свой гнев, высказывая при мне свое недовольство. Я мог ее понять. Не все ожидали такого исхода. Тем не менее, я заслуживал подобного наказания. Лучше я буду виновен в чем-то малом и незначительном, чем моя сестра, которая является настоящей убийцей. Ложные доводы лишь облегчают нам задачу, и я могу со спокойной душой наблюдать за Девяносто восьмой, не волнуясь за остальных. Тем не менее, «голос» Первого подорвал доверие к нему. Не только мое доверие, но и всех остальных. Это может сыграть на руку моей сестре, ведь именно она хочет вывести Первого на чистую воду.