«Семьдесят восьмой был убит предметом, который запрещено даже держать в руках! „Белые“ проверяют его на отпечатки, дабы узнать личность убийцы. Если же это сделал кто-то из моих братьев и сестер…» — чтобы привлечь внимание своих братьев и сестер, он ударил ладонями по стойке и повысил свой тон. — «Признайся сразу, убийца! Признайся, пока не поздно! Твое наказание будет мягче, если ты будешь честен!» Никто не ответил на его зов, но это быстро заставило моих братьев и сестер переглянуться, дабы увидеть лицо своего соседа или соседки. Убийца мог прятаться среди нас, и это сильно давило на наши нервы. Даже моя сестра — Девяносто восьмая — вжавшись в мое плечо лицом, крепко обняв меня, уже не могла держать себя в руках. Ее можно было понять. Я тоже был готов сойти с ума, осознавая опасность, которая может поджидать нас. Старший брат оглядел нас, прищуриваясь, внимательно разглядывая наши лица. Он ожидал услышать признание, но все, что достигало его ушей — неразборчивый шепот. Тогда он решил напугать убийцу своими речами.
«Тогда, я клянусь перед всеми вами! Тот, кто убил моего брата, будет наказан мной лично! Я буду пытать его до тех пор, пока не выльется столько крови, сколько вылилось из его жертвы!» — даже после подобных слов, слушая удивленные вздохи своих братьев и сестер, никто не признался ему в содеянном преступлении. Ему пришлось успокоиться и взять себя в руки, помотав головой. — «Глядите в оба, братья и сестры мои! На следующем собрании я придумаю что-нибудь, что поможет всем нам защититься от убийцы! Свободны!»
Я все еще не мог поверить своим ушам. Мой брат был убит кем-то из моей семьи. Никто не знал наверняка, был ли это кто-то из нас, но если это правда… Кому я могу верить после этого? Как вообще можно убить своего родного брата? Я медленно сходил с ума от одной лишь мысли об этом. После собрания, я боялся разговаривать со всеми вокруг. Даже Девяностый был в паническом состоянии, переговариваясь с Девятым на этот счет. Все, что я мог сделать в этот момент — находиться рядом со своей сестрой-близнецом и уделять ей время. Я постараюсь защитить ее от опасности, если таковая настигнет нас. И… я был не уверен в том, смогу ли я. Смогу ли я… сдержать свое слово?
На обеде я появился не сразу. Девяносто восьмая убежала моментально, услышав об обеде, оставив меня дочитывать книгу. Все выглядело нормально, если судить по виду на столовую. Братья и сестры все еще общались между собой, и я мог едва разобрать темы. Я сел рядом со своей любимой сестрой, которая уже открывала себе упаковку с едой.
«Приятного аппетита, братик!» — произнесла она, делая жадные глотки из упаковки. Этого мне пожелала и Семьдесят третья, сидящая рядом со мной. Но… у меня не было желания есть. Мне очень хотелось чувствовать себя в безопасности рядом с моими братьями и сестрами. В моей голове все еще летала весть о смерти моего брата. — «Братик? Ты в порядке?» Я не мог скрыть своих мыслей от моей сестры.
«Нет. Не в порядке.» — я не сдержал своего тона, и это заставило всех напрячься. — «Как вообще можно сохранять спокойствие, когда твоего брата убили?» Я был прав, и они могли лишь согласиться со мной. Семьдесят третья положила руку на мое плечо, слегка мотая меня из стороны в сторону.
«На падай духом, братец. Вместе, мы можем пережить подобные опасности! Мы ведь семья, верно? Мы должны помогать и поддерживать друг друга, даже если все о-очень плохо.» — она улыбалась, стараясь подбодрить меня своими речами. Ей довелось успокоить не только меня, но и всех остальных, включая мою сестренку, которая аккуратно обняла мою руку, прижимаясь.
«Верно! Я буду заботиться о своем братике!» — ее радостный тон развеселил сидящих рядом. Моя умилительная сестренка полностью развеяла нависшие тревоги своим оптимизмом, после чего подвинула мне упаковку с кремом-брюле. — «Вот! Я поделюсь с тобой моим любимым кремом-брюле. Только не грусти, ладно?» Мне не особо хотелось забирать у нее ее любимое десертное блюдо, стараясь вернуть его обратно, и Семьдесят третья решила воспользоваться этим.
«Тогда, если никто не против, я заберу ее себе. Огромное спасибо!» — даже не дождавшись нашего соглашения, она ловко забрала у меня упаковку с кремом-брюле и моментально открыла крышку, делая глоток за глотком. Это удивило не только меня, но и Девяносто восьмую, которая была не очень довольна подобным поступком. Да и кто будет есть десерт, не съев первые и вторые блюда? Пришлось махнуть рукой на подобную потерю и забыть обиды, но… это было не все, что я должен был забыть. Спустя несколько минут, когда я принялся за второе, Семьдесят третья прикрыла свой рот рукой. Ее тошнило.
«Тебе плохо?» — спросила Девяносто восьмая, но сестра лишь махнула рукой, ухмыльнувшись. Спустя мгновение, она вновь прикрыла свой рот и моментально вскочила из-за стола, убежав куда-то. Девяносто восьмая тоже встала из-за стола, устремив свой взгляд на закрывшиеся двери. — «Я поела, братик. Пойду прослежу за сестрой. Может быть… все очень серьезно.» Она не спешила, спокойно двигаясь к дверям, осматривая коридоры, после чего исчезла за углом.
Не думаю, что это что-то серьезное, но у меня играло ощущение чего-то… странного. Я волновался. У меня пропал аппетит, а в голове летали неприятные мысли. Что-то… не так. У меня было плохое предчувствие, и я не мог пропустить это мимо себя. Попросив своего брата проследить за моим обедом, я направился в коридор, пытаясь найти своих сестер. Я был уверен в том, что Семьдесят третья направилась в уборную… но их тут довольно много. Куда именно она могла направиться? Двигаясь в случайном направлении, я увидел зеленовато-серую субстанцию на полу. Семьдесят третью вырвало в этом месте, и она продолжила двигаться в сторону уборной. Меня подташнивало от одного лишь вида и запаха, потому я продолжил двигаться дальше, отведя глаза и прижав нос рукавом. Следующий след был больше, и он продвигался по коридору тонкой линией. Пол уже начинал растворять субстанцию и обливать грязные места раствором. Мне повезло. Не появись я тут вовремя, я бы даже не знал, куда идти. Тонкая линия исчезла под моими ногами, а пол сменил свой цвет на тускло-красный, после чего плиты на полу начали светиться, дезинфицируя область. Это означало, что начался процесс дезинфекции в этой области. В этот момент я услышал громкий, протяжный крик. Судя по тону, это была… Девяносто восьмая! Я мигом направился в сторону, из которой исходили крики, добежав до дверей в уборную. Пока двери медленно открывались, я разглядывал то, что попалось на мои глаза. Я… я был… Я потерял себя в этом безумии!
Зеркала и пол медленно смывали с себя следы сероватой субстанции и крови, дверь кабинки открыта нараспашку… Тело Семьдесят третьей неподвижно лежало на полу, истекая кровью. Я оцепенел, разглядывая все это. Я даже оглох на какой-то момент, не услышав крики моей сестры. Девяносто восьмая вжималась в угол и кричала от боли, прижимая руки к своему глазу, изливаясь слезами и кровью. Что-то торчало в ее глазу. Я не знал, что делать. Она изливалась кровью и кричала, не жалея своих легких, пока я, оцепенев, смотрел на нее, широко раскрыв глаза. Мне нужно было взять себя в руки! Моя сестра умирает! Забыв про все и вся, я взял Девяносто восьмую на руки и начал бежать по коридору, слушая ее крики. Большинство моих братьев и сестер все еще обедало, потому мне нужно как можно скорее доставить ее в медицинское отделение и кричать, что есть сил.
«На помощь! Она… Она умирает!» — я не знал, что делать в подобной ситуации. Как привлечь внимание моей семьи? Кто-нибудь меня вообще слышит? На пути в медицинское отделение я увидел брата, прибежавшего на наши крики. Это был Тридцать седьмой.
«Матушки! Что произошло?!» — Он бежал за мной следом, с шоком разглядывая Девяносто восьмую. Я не знал, что сказать ему на этот счет. Меня накрыла паника, и я мог думать только о своей сестре. К счастью, я смог произнести несколько слов.
«Зови на помощь! Сестра умирает!» — услышав мои крики о помощи, он моментально убежал, а я продолжал бежать в медицинское отделение. Сестра пыталась держать руки на предмете в своем глазе, и это делало ей лишь хуже. Только когда я смог положить ее на стол, я смог взять ее за руки, дабы она не прикасалась к себе. Ее глаз истекал кровью, а ее крики становились громче. Я не мог понять, как это произошло и почему это произошло. Я мог лишь лить слезы и держать руки моей дорогой сестры, произнося — «Все будет в порядке! Пожалуйста, не умирай!»