Ганс протянул ко мне руку, но больше, чем на половину грузного туловища, он пока пролезть не мог.
– Тащи, братуха… – простонал он и вдруг начал дергаться и извиваться, как будто его щекотали с той стороны сразу в четыре руки.
– В самоволку бегали? – поинтересовался вдруг строгий металлический голос, раздавшийся откуда-то с самых небес.
Я поднял глаза к потолку и закричал в исступлении:
– Да, Господи! Прости нас в последний раз! Помоги, Господи, а то прибьют же, душегубы комендантские!
– Да ладно, сам такой был. Помогу, конечно, – ответил все тот же строгий голос, и в подворотне с той стороны что-то зашипело, а потом сразу несколько глоток заорали нечто матерное.
Жалюзи поднялись уже почти на половину, и стало видно, что Ганса держат за руку и ногу сразу трое комендантских холуев, а Акула стоит рядом и руководит процессом. Я обреченно потянул товарища за свободную руку, но было ясно, что силы не равны. Однако патрульные вдруг тяжело отвалились от Ганса, как насосавшиеся крови пиявки, и принялись отчаянно тереть глаза и орать друг на друга.
Ганс с необычайной проворностью вскочил на четвереньки и с отчетливым топотом пронесся мимо меня в глубь закрытого дворика. Я почувствовал едкий, выворачивающий душу запах слезогонки, тоже начал тереть глаза и в результате сбил с себя очки.
Я недолго поискал их на асфальте, но потом мне показалось, что ко мне тянется сразу несколько волосатых щупальцев в армейской форме, и, плюнув на потерю, я побежал вслед за Гансом.
Сзади слышались отрывистые всхлипывания и крики, потом взревел двигателем джип, а строгий металлический голос приказал:
– Внимание! Всем очистить помещение! Не мешать проезду машин. Вы находитесь на территории частного домовладения. Немедленно покинуть гаражный выезд!
Я добежал до угла, встал там, осторожно высунул голову и успел увидеть, как Акула со своими холуями неуверенно отступает перед яростно сигналящим джипом.
Едва машина проехала, жалюзи заскользили вниз, и, когда раздался успокоительный щелчок фиксатора, над моим ухом снова раздалось знакомое сопение:
– Кажись, пронесло…
– Проносит только в туалете, – строго поправил Ганса голос с небес, и до меня наконец-то дошло, что это развлекается местный охранник.
Я осмотрелся. Мы стояли в небольшом, но очень чистом и красивом дворике, окруженном с трех сторон зеркальными витринными стенами, через которые, как я догадывался, нас было отлично видно. Зато мы видели только свои отражения – две несоразмерные фигуры, затравленно жмущиеся к ближайшей стенке дома.
Ганс облизал пересохшие губы и просительно поднял глаза к видеокамере над моей головой:
– Нам бы водички попить, браток…
– …А то переспать не с кем? – закончил охранник и загоготал на весь двор: – Ладно, дуйте ко мне, дезертиры, мля, Восточного фронта.
Пару минут мы недоуменно озирались по сторонам, пока наконец не увидели, как в одной из зеркальных стен отъезжает панель.
Ганс подождал, пока я пройду вперед, и потом еще долго возился у меня за спиной, натягивая гимнастерку и подтягивая ремень.
– Да ладно прихорашиваться там, противные. Шагайте уже, – поторопил охранник, и я вошел внутрь небольшого темного холла, обставленного дорогой кожаной мебелью. При таком освещении, да еще и без очков, у меня начиналось что-то вроде куриной слепоты – я видел только силуэты и тени, не больше.
– Направо по коридору, – подсказал охранник уже из внутренних динамиков, и я понял, что камер тут понатыкано больше, чем ползает клопов у нас в казарме.
Кстати, о казарме. Через час вечерняя поверка, и, если не дать знать Суслику, что мы опаздываем, поднимется совершенно ненужный перед дембелем скандал.
Я прошел по коридору, увидел в конце дверь, подошел поближе и прочитал: «Не стучать. Служебный вход».
Разумеется, я постучал.
Ответа не было, и я нажал на ручку.
За дверью оказалось неожиданно просторное помещение, занятое двумя барными стойками, маленькой и большой, и огромным танцевальным залом. Этот зал был полон странного вида мужчинами, в которых я с ужасом опознал неоднократно виданных мною по телевизору гомосексуалистов. Некоторые мужчины танцевали, разбившись на пары, но большая часть просто стояла, озираясь по сторонам с коктейлями в руках. Костюмы отдельных посетителей показались мне чересчур вычурными даже для такого заведения.
– Вы куда ломанулись, придурки?! – услышал я яростный шепот сзади и, повернувшись, увидел искаженное злостью лицо охранника, немолодого мужика в черной форме, смахивающей на эсэсовскую.
Мы с Гансом замерли на входе, потом я начал осторожно пятиться назад, но мне мешал мускулистый живот Ганса, упиравшийся прямо в мою тощую задницу.