Андриано заглядывает в глаза инквизитору:
"А сами вы верите этому?"
"Верю".
Андриано облегчённо вздыхает:
"Я тоже верую этому".
Инквизитор без перемен:
"Вы верите, что я верю, но я вас спрашиваю не об этом, а о том, верите ли вы сами этому?"
Андриано не сдерживается.
"Если вы хотите перетолковать все мои слова по-своему, а не понимать их просто и ясно, то я не знаю как еще говорить. Я человек простой, я убедительно прошу не придираться к словам".
"Если вы человек простой, то и отвечайте просто, не виляя в стороны".
"Я готов", — подобрался Андриано.
"Тогда не угодно ли вам поклясться, что вы никогда не учили ничему не согласному с верой, признаваемой нами истинной?"
Побледнел Андриано.
"Если я должен дать присягу, то я готов поклясться".
"Я вас не спрашиваю о том, должны ли вы дать присягу, а о том, хотите ли вы дать её".
Андриано путается.
"Если вы приказываете мне дать присягу, то я присягну".
"Нет, — шутя грозит пальцем инквизитор, — я не принуждаю вас давать присягу, ибо вы, веря, что клясться запрещено, свалите грех на меня, который принудил бы вас к нему; но если вы добровольно желаете присягнуть, то я приму вашу присягу".
"Для чего же я буду присягать, если вы не желаете приказывать этого?"
"Для того, чтобы снять с себя подозрение в ереси".
Андриано молчит. Он окончательно сбит с толку. Что отвечать? Голова гудит.
"Без вашей помощи я не знаю, как приступить к этому".
Инквизитор встает и говорит торжественно:
"Если бы мне пришлось произносить присягу, то я вот так поднял бы руку, сложил бы пальцы и сказал: Бог мне свидетель, что я никогда не следовал ереси, никогда не верил тому, что не согласно с истинной верой".
"Да будет мне свидетель Бог, что я не еретик", — бормочет торопливо Андриано.
Усмехается Инквизитор такой клятве, от этой усмешки Андриано совсем теряется.
"Если я согрешил, то я согласен покаяться; помогите мне смыть с себя несправедливое и недобросовестное обвинение!"
"Поклянётесь?"
"Да!" — кричит Андриано.
"Но, — говорит инквизитор, — если вы собираетесь дать присягу для того, чтобы избежать костра, то ваша присяга не удовлетворит меня ни десять, ни тысячу раз, ибо вы в своей секте взаимно разрешаете друг другу известное количество клятв, данных в силу необходимости. Ведь так? Кроме того, если я имею против вас, как думаю, свидетельство, расходящееся с вашими словами, ваши клятвы не спасут вас от костра, вы только оскверните вашу совесть и не избавитесь от смерти. Но если вы просто сознаетесь в ваших заблуждениях, то к вам можно будет отнестись со снисхождением".
Согласен с этим Андриано.
Тогда инквизитор читает клятву, и Андриано повторяет:
"Я клянусь и обещаю: до тех пор, пока смогу это делать, преследовать, раскрывать, разоблачать, способствовать аресту и доставке инквизиторам еретиков любой осужденной секты, в частности такой-то (Это для примера, — пояснил инквизитор, — не повторяй), их "верующих" (по их мнению, — объяснил инквизитор), сочувствующих, пособников и защитников (всех, одним словом), а также всех тех, о которых я знаю и думаю, что они скрылись и проповедуют ересь, их тайных посланцев, в любое время и всякий раз, когда обнаружу их".
"…когда обнаружу их", —закончил Андриано.
"Ну вот, — сел инквизитор, — а теперь говори".
"Что?", — испугался Андриано.
"О чём он говорил, — поднял брови инквизитор, — ты что же это?"
"Кто?!"
"Так, — повысил голос инквизитор, — ну ладно, поясню. Человек по прозвищу Книжник был у тебя?"
"А, был, был! Заходил. Обедал и ушёл".
"И ушёл?" — пристально посмотрел инквизитор.
Закивал Андриано. Да, мол, и ушёл, не оставался.
"Как его звать?"
"Гонсалес Ильма. Он, говорил, из доминиканцев".
"Что еще говорил?"
"Ничего такого..."
"Так уж".
"Да".
"Поел и ушёл?"
"Да".
"А книга?"
"Что книга?"
"Так, — встал инквизитор, —дал клятву, а теперь юлить вздумал. Ты не мне, Богу клятву давал! — громыхнул он во весь голос. — Нам известно, что книгу…"
"Кто! Ну кто сказал!" — кричит Андриано .
"Э-э, —тянет довольный инквизитор, —этого ты никогда не узнаешь".
"Я не помню, — бормочет Андриано, пытаясь вспомнить всех, кого в последнее время знал и видел, — я не знаю, может Книжник случайно и оставил какую книгу".
"На то он и Книжник, чтобы оставлять, — смеётся инквизитор, — что он, Бога хулил, власти оплевывал? Припомни".
"Нет! —что-то вдруг вспомнив, оживляется Андриано, — ничего не оставлял Книжник! Не хулил, не говорил ни о чём таком!"
"Хо-ро-шо, — медленно цедит инквизитор, — годами, слышишь, годами! сидят под следствием, жёны и дети пухнут от слёз, крысы и цепи; хлеб и вода, молитвы и болезни. Проходит жизнь, и всё равно сознаются. Но всё это уже после дознаний под пытками, которым ты еще по моей жалости не был подвергнут. Что-то в тебе есть такое, дорогое мне, близкое, знакомое, потому я с тобой так долго, хотя ты уже еретик!"