На четвертый день Ледник вышел к океану. В заливе стоял гладкий чистый лед. На поверхность его всё выкатывались и выкатывались многочисленные трофеи Ледника — кирпичи и бочки, покорёженные подъёмные краны, остатки самосвалов, антенны и телефонные будки, мотки проводов и ящики, брёвна и стиральные машины и много другого былого добра. Всяческие гордости прогресса и цивилизации.
Остатки города чернили и грязнили нетронутый лед. Скоро всё северное побережье бухты было усеяно обломками и покрыто пылью.
Оксана вместе с группой ученых присутствовала тут же, и каково было ей, когда она случайно увидела почти неповрежденное кресло Марьи Ивановны. Кресло стояло на ножках и легко скользило по льду. Удивлению не было предела. Невероятный случай всегда восхищает.
Оксана посидела в кресле на прощанье. И ощутила в себе и вокруг безграничную пустоту.
- Что с ним будет? - спросила она у молодого физика, имея в виду дальнейший путь Ледника.
- Предполагается, что здесь он снизит темп. Пойдёт в море, а потом продавит лёд, будет уходить в воду, и, возможно, начнёт медленно расти на одном месте. Такова самая распространенная гипотеза, - неохотно ответил физик.
Значит, это кресло исчезнет в море?
- Наверное, - безразлично сказал он. — Как и всё на этом холодном свете.
* * *
Вечерело.
К бухте с вершины сопки неспешно спускался человек.
Вокруг ни огонька, ни голоса, ни дымка, ни строения.
Вчера утром лагерь учёных покинул свою сопку и переместился на сто километров юго-западнее.
Ледник ненамного вклинился в застывшее море. На километра два. Он теперь двигался совсем медленно, зато в ста километрах юго-западнее города образовался новый прогрессирующий выступ, и теперь передовой фронт языка находился именно там.
Ученые гадали - то ли море сдержало прежний северо-восточный фронт наступления, то ли основная плотность льда переместилась. Так или иначе, общая скорость движения поубавилась повсеместно и довольно значительно поубавилась. Это ободрило учёных, теперь они пытались шутить и улыбаться. Но всё еще никто не мог с уверенностью сказать, что случится завтра или послезавтра. Даже в мелочах.
Человек спустился с сопки на застывшую равнину залива. Здесь он круто повернул и направился прямо к баррикаде валунов, которые только вчера Ледник широким четырехкилометровым мысом выдвинул на залив.
Он не оглядывался, шёл быстро. Одет легко, не по сезону.
Когда он дошел до валунов и скрылся среди них, из-за сопки показались две объёмные фигуры и бегом кинулись следом. Уже у самых валунов один из бегущих поскользнулся и упал. Ударился головой о лёд. Шапка слетела.
- Чёрт тебя дери! - подбежал к стонущему Тушисвет. - Вставай! Ну! А то уйдёт. И не проси, я тебя не брошу!
Втихаря здорово ушибся. В голове прыгали цветные зайчики, а ноги отказывались подчиняться.
И всё-таки он встал и, прихрамывая, поспешил за Тушисветом. Но среди ледяных глыб и ужасных обломков города спешить было опасно, один неверный шаг и дело пойдёт насмарку. Потому они были вынуждены поубавить темп, рассчитывая, что преследуемый спокойно пройдет пересеченный участок и вновь окажется как на ладони. Главное - не раскрывать своего присутствия. Не спугнуть.
Они спотыкались и падали. Втихаря страдал неимоверно, в голове, казалось, плавился свинец, но он знал, за что страдает, сжал зубы и шёл, мечтая поскорее увидеть фигуру преследуемого.
А преследуемый шёл себе не спеша, разглядывал ледяные фигуры и думал:
"Давайте, давайте, работайте, нагорит вам за меня. Отсияют ваши звезды. Будете как все. Идите, смотрите. Еще долго идти. Я-то привычный, а вот вы. Вы не ходили с моё, не смотрели с моё. Стратеги!.."
Потом он забыл о них и пошёл совсем медленно. Его томили мысли, они лишали его былой уверенности и бодрости.
Он еще раз признался себе, что недоволен самим собой и финалом, что всё, что оформлялось в последние дни, не будет иметь никакого значения, что наверняка еще придётся выслушать десятки советов, и будут беседы, упрёки и заигрывания. Конечно, сейчас безопаснее, не то что тогда, сейчас разговаривают, отвергают или поощряют, даже заискивают. Новообразования! Полегче, но не умнее. Так что и спасибо никто не скажет. Выходит, что стараешься ради себя, ублажаешь творческую чесотку.
"Ледник, все он — Ледник, все планы попутал. Если бы не он, то давно бы грелся на синем солнышке, новый регион изучал. Приду — рассчитаюсь, помоюсь и первым делом отосплюсь. Спорить не буду. Всё! Бисер метать незачем. Отдышусь. Потом можно будет всё забыть. И их тоже. Пара сеансов - и всё готово. И за новое дело. Может быть, выгорит что-нибудь стоящее, будут нужные проценты и признание. Если, конечно, вновь программа не изменится, критерии не пересмотрят. Один на другого грехи сваливает, а механизм — труха, а атмосфера зловония полна... Вертят, крутят, за одно хватаются, другое хиреет, не в силах движения осмыслить. Картины целостной нет, на прошлом крест. Потому и нам замораживают средства, да, мол, трудитесь, изыскивайте, но там где-нибудь на третьем плане, и чтобы без параллелей, без привлечения особого внимания к себе и своим разработкам! Сначала управлять, потом есть, потом одеваться, затем иметь и прочее, а потом думать. Вот такая шкала ценностей.